Алексей Михайлович Bantskonen

А. М. Михкиев родился в 1907 году, в деревне Погранкондуши, на самой границе
с Финляндией, тогда еще являвшейся Великим Княжеством Финляндским. Семья не была
богатой, но почти все дети получили возможность учиться. Старшая, Мария Михкиева
(Михкинен), училась в Сортавальской учительской семинарии, и дома во время каникул
35
младших братьев и сестер учила вторая сестра. В самом благодатном юном возрасте дети
узнали, что такое учение, какой огромный мир открывает им знание, и поэтому, начав
с деревенской школы, все они продолжили образование. Первые шаги в учении дети делали
по-русски, учителей, которые владели бы карельским или финским языками, тогда еще, конечно, не было в карельских деревнях. Чувство уважения и благодарности к своей первой
учительнице Лидии Николаевне Митрофановой(?) Алексей сохранил на всю жизнь. Когда,
спустя десятилетия, олончане с почтением приветствовали учителя: «Здравствуйте, Алексей
Михайлович!», она говорила: «Здравствуй, Алёшенька!» «Это моя первая учительница», –
объяснял он детям.
В 1917 году Финляндия получила независимость, спустя 2–3 года граница закрылась,
и Мария Михкиева осталась в другой стране. Три класса деревенской школы были позади,
будет ли еще возможность учиться, Михкиевы не знали. И вот через сельсовет пришло известие о том, что в Петрозаводске открывается финноязычный педагогический техникум. Многие ребята хотели там учиться, но в тот год (1922) на учебу поехал Микко Меркурьев. Однако Алексей не желал мириться с тем, что старший брат Иван (который, кстати, и сам учился
позднее в Ленинградском финансово-экономическом институте) его не отпускает. Дело в
том, что в 1918 году умер отец, и братья должны были помогать матери. Иван не дал лошади,
отобрал сапоги, но Алексей пешком и босой ушел в Петрозаводск.
Три года учебы в техникуме позволили Алексею не только великолепно овладеть
финским языком, но и получить прекрасные знания от преподававших там Хейно Раутио,
Лео Мякеля, выпускников Хельсинкского университета Вяйно Такала, Лаури Лентомяки,
выпускника Гатчинского педтехникума Юхо Вихко, ставшего позднее ректором педтехникума и народным комиссаром (министром образования Карелии). Музыку преподавал студентам Карл Раутио.
В трудное послевоенное время, несмотря на голод и разруху, находилось время на
учебу, музыку, шутки. Прекрасно описывает годы учебы в педтехникуме Урхо Руханен
в книге «Syytettynä suomalainen» [Ruhanen 1989]. Там же он рассказывает о годах учебы,
проведенных в Герценовском педагогическом институте.
В 1925 году Алексей Михкиев закончил Петрозаводский педтехникум и в 1926 году
поступил на финское отделение историко-филологического факультета Герценовского педагогического института, где языкознание преподавал Д. В. Бубрих, русскую литературу профессор Андреев, западную – Кржевский, биологию – ученик академика Павлова Быков, педиатрию – основатель отечественной неонатологии академик А. Ф. Тур.
А. Михкиев и У. Руханен смотрели в БТД «Разлом» Лавренева, слушали В. Маяковского, то, как он читал поэму «Хорошо!» в актовом зале Герценовского института... Мог ли
предполагать мальчик из Погранкондуш, что жизнь будет так щедра к нему?
Герценовский был закончен в 1931 году, и Алексей направляется в Петрозаводск,
в родной педтехникум, где преподает на отделении дошкольного образования.
Еще в 1927 году Общество изучения Карелии на общем собрании по докладу
Д. В. Бубриха постановило обратиться к наркомпросу Карельской АССР с просьбой о привлечении национальных кадров к изучению особенностей карельского языка. К 1930 году
группа, возглавляемая Д. В. Бубрихом, становится центром исследований по финно-угорским языкам. Собираются экспедиции, отдельные исследовательские группы. Например, материалы по говору карельского языка с. Толмачи собирают Бубрих, Дубов, Беляков, создание
двух небольших московско-карельских словарей является задачей Бубриха, Дубова и Белякова, олонецко-карельского – Бубриха, Дубова и Михкиева. Бубрих, Дубов, Беляков
и Михкиев составляют анкету к собиранию диалектологических материалов по карельскому
языку [%D0%9A%D0%B5%D1%80%D1%82 1975]. Таким образом готовился материал для «Диалектологического атласа карельского языка», увидевшего свет только в 1997 году. Материал собирался по всей Карелии,
в 150 населенных пунктах. На основе собранного материала Д. В. Бубрих составил около 200
диалектологических карт и показал, что карельский язык можно признать самостоятельным
прибалтийско-финским языком.
36
В 1930 году создается рабочая группа по разработке вепсской письменности, возглавляемая М. М. Хямяляйненом. В марте 1931 года была совершена экспедиция в вепсский
край, проводился сбор материала для создания первой вепсской азбуки. В экспедицию отправились М. М. Хямяляйнен, Г. Х. Богданов и А. М. Михкиев. Так, по воспоминаниям
М. Хямяляйнена, первую вепсскую азбуку написали один финн и два карела. Азбуку издали
только в 1932 году. По ней учились взрослые и дети вепсских сел по программе ликвидации
безграмотности. С появлением вепсского учебника открылось 48 пунктов по ликвидации
безграмотности [%D0%A1%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B3%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D1%89%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0 2014].
Однако, «во второй половине 1930-х годов в стране резко меняется национальная политика. Государство от содействия этническому и культурному развитию нерусских народов
страны переходит к формированию более однородного по национальному составу населения.
Предпринимается ряд действий, направленных, в первую очередь, на ассимиляцию малочисленных народов и этнических групп, не имевших своих национально-государственных
и национально-территориальных образований, или проживающих за ее пределами. Первым
шагом стало решение о замене в 1936 году алфавитов с латинской основой языков нерусских
народов страны на кириллицу. Выбор латиницы для алфавитов объявляется ошибочным, как
ведущий искусственному отрыву коренных народов от русского языка и русской культуры»
[%D0%9A%D0%BE%D1%80%D0%BF%D1%83%D1%81 вепсского языка].
Во времена сталинских репрессий, когда были арестованы многие финноугроведы
по обвинению в национализме, Д. В. Бубрих был заключен в одиночную, а затем общую камеру Крестов (1938 г.). Все те, кто работал с ним, оказались преследуемыми по «Герценовскому делу», как его тогда называли.
А. М. Михкиев, как многие его товарищи, был уволен с работы. В то время он преподавал в Петрозаводском педтехникуме. Одновременно кто-то из односельчан написал донос
на семью Михкиевых, обвиняя их в том, что они слишком богаты для крестьян (скрытие социального происхождения). Якобы в царское время у них был конезавод. На самом деле в их
конюшне стояли почтовые лошади – но кого это тогда интересовало?! Семья брата матери
из Кавгозера (Бачкоева) была расстреляна по доносу односельчанина – их обвинили в том,
что у них, якобы, имелся кожевенный завод, а на самом деле они мяли в бане коровьи шкуры
для деревни. В живых остался только шестилетний мальчик, Вася Бачкоев, двоюродный брат
Алексея. Он в одной рубашонке ночью, через лес, за несколько километров прибежал к тете
Марфе Михкиевой. На следующий день его искали, но мальчика прятали… Вася вырос в доме Михкиевых, учился, тоже был учителем в коткозерской школе.
После доноса Алексей был вынужден скрываться в Вологодской области. Его искали,
вызывали на допрос в НКВД жену, которая первое время оставалась в Петрозаводске с двумя
детьми. Когда в 1939 году Бубрих был освобожден из Крестов и оправдан, обстановка несколько успокоилась, и семья смогла воссоединиться, но они уже продолжили жить в Вологодской области.
После войны – с 1945 по 1967 г. – А. М. Михкиев работал в школах Олонецкого района, был инспектором РОНО и так называемым «запасным учителем» – учителем, готовым
и способным в любое время на любой срок и для любого класса преподавать любой предмет
– кроме высшей математики, как он сам вспоминал с улыбкой.
Жили очень трудно – кроме жены, также учительницы, и детей, в 1953 году после
смерти Сталина и реабилитации из сибирской ссылки к ним приехали отец жены и ее сестра
с сыном, финны-ингерманландцы. Все же в их доме всегда находили кров и душевное тепло
друзья и коллеги-учителя, приезжавшие в Олонец.
Алексей Михайлович Михкиев умер в 1973 году в Олонце. Он относился к тому поколению карельской интеллигенции, которое вышло из глубин карельского народа и создало
базу для развития образования и науки, в том числе, базу для изучения национальных языков
республики и развития на основе письменности их литературной формы.

А. М. Михкиев родился в 1907 году, в деревне Погранкондуши, на самой границе
с Финляндией, тогда еще являвшейся Великим Княжеством Финляндским. Семья не была
богатой, но почти все дети получили возможность учиться. Старшая, Мария Михкиева
(Михкинен), училась в Сортавальской учительской семинарии, и дома во время каникул
35
младших братьев и сестер учила вторая сестра. В самом благодатном юном возрасте дети
узнали, что такое учение, какой огромный мир открывает им знание, и поэтому, начав
с деревенской школы, все они продолжили образование. Первые шаги в учении дети делали
по-русски, учителей, которые владели бы карельским или финским языками, тогда еще, конечно, не было в карельских деревнях. Чувство уважения и благодарности к своей первой
учительнице Лидии Николаевне Митрофановой(?) Алексей сохранил на всю жизнь. Когда,
спустя десятилетия, олончане с почтением приветствовали учителя: «Здравствуйте, Алексей
Михайлович!», она говорила: «Здравствуй, Алёшенька!» «Это моя первая учительница», –
объяснял он детям.
В 1917 году Финляндия получила независимость, спустя 2–3 года граница закрылась,
и Мария Михкиева осталась в другой стране. Три класса деревенской школы были позади,
будет ли еще возможность учиться, Михкиевы не знали. И вот через сельсовет пришло известие о том, что в Петрозаводске открывается финноязычный педагогический техникум. Многие ребята хотели там учиться, но в тот год (1922) на учебу поехал Микко Меркурьев. Однако Алексей не желал мириться с тем, что старший брат Иван (который, кстати, и сам учился
позднее в Ленинградском финансово-экономическом институте) его не отпускает. Дело в
том, что в 1918 году умер отец, и братья должны были помогать матери. Иван не дал лошади,
отобрал сапоги, но Алексей пешком и босой ушел в Петрозаводск.
Три года учебы в техникуме позволили Алексею не только великолепно овладеть
финским языком, но и получить прекрасные знания от преподававших там Хейно Раутио,
Лео Мякеля, выпускников Хельсинкского университета Вяйно Такала, Лаури Лентомяки,
выпускника Гатчинского педтехникума Юхо Вихко, ставшего позднее ректором педтехникума и народным комиссаром (министром образования Карелии). Музыку преподавал студентам Карл Раутио.
В трудное послевоенное время, несмотря на голод и разруху, находилось время на
учебу, музыку, шутки. Прекрасно описывает годы учебы в педтехникуме Урхо Руханен
в книге «Syytettynä suomalainen» [Ruhanen 1989]. Там же он рассказывает о годах учебы,
проведенных в Герценовском педагогическом институте.
В 1925 году Алексей Михкиев закончил Петрозаводский педтехникум и в 1926 году
поступил на финское отделение историко-филологического факультета Герценовского педагогического института, где языкознание преподавал Д. В. Бубрих, русскую литературу профессор Андреев, западную – Кржевский, биологию – ученик академика Павлова Быков, педиатрию – основатель отечественной неонатологии академик А. Ф. Тур.
А. Михкиев и У. Руханен смотрели в БТД «Разлом» Лавренева, слушали В. Маяковского, то, как он читал поэму «Хорошо!» в актовом зале Герценовского института... Мог ли
предполагать мальчик из Погранкондуш, что жизнь будет так щедра к нему?
Герценовский был закончен в 1931 году, и Алексей направляется в Петрозаводск,
в родной педтехникум, где преподает на отделении дошкольного образования.
Еще в 1927 году Общество изучения Карелии на общем собрании по докладу
Д. В. Бубриха постановило обратиться к наркомпросу Карельской АССР с просьбой о привлечении национальных кадров к изучению особенностей карельского языка. К 1930 году
группа, возглавляемая Д. В. Бубрихом, становится центром исследований по финно-угорским языкам. Собираются экспедиции, отдельные исследовательские группы. Например, материалы по говору карельского языка с. Толмачи собирают Бубрих, Дубов, Беляков, создание
двух небольших московско-карельских словарей является задачей Бубриха, Дубова и Белякова, олонецко-карельского – Бубриха, Дубова и Михкиева. Бубрих, Дубов, Беляков
и Михкиев составляют анкету к собиранию диалектологических материалов по карельскому
языку [%D0%9A%D0%B5%D1%80%D1%82 1975]. Таким образом готовился материал для «Диалектологического атласа карельского языка», увидевшего свет только в 1997 году. Материал собирался по всей Карелии,
в 150 населенных пунктах. На основе собранного материала Д. В. Бубрих составил около 200
диалектологических карт и показал, что карельский язык можно признать самостоятельным
прибалтийско-финским языком.
36
В 1930 году создается рабочая группа по разработке вепсской письменности, возглавляемая М. М. Хямяляйненом. В марте 1931 года была совершена экспедиция в вепсский
край, проводился сбор материала для создания первой вепсской азбуки. В экспедицию отправились М. М. Хямяляйнен, Г. Х. Богданов и А. М. Михкиев. Так, по воспоминаниям
М. Хямяляйнена, первую вепсскую азбуку написали один финн и два карела. Азбуку издали
только в 1932 году. По ней учились взрослые и дети вепсских сел по программе ликвидации
безграмотности. С появлением вепсского учебника открылось 48 пунктов по ликвидации
безграмотности [%D0%A1%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B3%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D1%89%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0 2014].
Однако, «во второй половине 1930-х годов в стране резко меняется национальная политика. Государство от содействия этническому и культурному развитию нерусских народов
страны переходит к формированию более однородного по национальному составу населения.
Предпринимается ряд действий, направленных, в первую очередь, на ассимиляцию малочисленных народов и этнических групп, не имевших своих национально-государственных
и национально-территориальных образований, или проживающих за ее пределами. Первым
шагом стало решение о замене в 1936 году алфавитов с латинской основой языков нерусских
народов страны на кириллицу. Выбор латиницы для алфавитов объявляется ошибочным, как
ведущий искусственному отрыву коренных народов от русского языка и русской культуры»
[%D0%9A%D0%BE%D1%80%D0%BF%D1%83%D1%81 вепсского языка].
Во времена сталинских репрессий, когда были арестованы многие финноугроведы
по обвинению в национализме, Д. В. Бубрих был заключен в одиночную, а затем общую камеру Крестов (1938 г.). Все те, кто работал с ним, оказались преследуемыми по «Герценовскому делу», как его тогда называли.
А. М. Михкиев, как многие его товарищи, был уволен с работы. В то время он преподавал в Петрозаводском педтехникуме. Одновременно кто-то из односельчан написал донос
на семью Михкиевых, обвиняя их в том, что они слишком богаты для крестьян (скрытие социального происхождения). Якобы в царское время у них был конезавод. На самом деле в их
конюшне стояли почтовые лошади – но кого это тогда интересовало?! Семья брата матери
из Кавгозера (Бачкоева) была расстреляна по доносу односельчанина – их обвинили в том,
что у них, якобы, имелся кожевенный завод, а на самом деле они мяли в бане коровьи шкуры
для деревни. В живых остался только шестилетний мальчик, Вася Бачкоев, двоюродный брат
Алексея. Он в одной рубашонке ночью, через лес, за несколько километров прибежал к тете
Марфе Михкиевой. На следующий день его искали, но мальчика прятали… Вася вырос в доме Михкиевых, учился, тоже был учителем в коткозерской школе.
После доноса Алексей был вынужден скрываться в Вологодской области. Его искали,
вызывали на допрос в НКВД жену, которая первое время оставалась в Петрозаводске с двумя
детьми. Когда в 1939 году Бубрих был освобожден из Крестов и оправдан, обстановка несколько успокоилась, и семья смогла воссоединиться, но они уже продолжили жить в Вологодской области.
После войны – с 1945 по 1967 г. – А. М. Михкиев работал в школах Олонецкого района, был инспектором РОНО и так называемым «запасным учителем» – учителем, готовым
и способным в любое время на любой срок и для любого класса преподавать любой предмет
– кроме высшей математики, как он сам вспоминал с улыбкой.
Жили очень трудно – кроме жены, также учительницы, и детей, в 1953 году после
смерти Сталина и реабилитации из сибирской ссылки к ним приехали отец жены и ее сестра
с сыном, финны-ингерманландцы. Все же в их доме всегда находили кров и душевное тепло
друзья и коллеги-учителя, приезжавшие в Олонец.
Алексей Михайлович Михкиев умер в 1973 году в Олонце. Он относился к тому поколению карельской интеллигенции, которое вышло из глубин карельского народа и создало
базу для развития образования и науки, в том числе, базу для изучения национальных языков
республики и развития на основе письменности их литературной формы.

Часть информации и фото с семейного дерева:Sarvamaa Family Tree и Андреев Family Tree