Глафира (Эстель) Алексеевна Абрикосова

https://iiif.wellcomecollection.org/pdf/b2192952x

https://wellcomecollection.org/works/fkavs894

Is the below info related to: Gl. Abricossof or her daughter?

  https://catalogue.bnf.fr/ark:/12148/cb155913119

  Renouard, Dominique (1893-1967) pseudonyme forme internationale

  Pays : France

  Sexe : Féminin

  Naissance : 1893-05-14, Paris, 7e arrondissement (France)

  Mort : 1967-12-25, Paris, 14e arrondissement (France)

  Romancière. - Pseudonyme d'Eugénie Lucie Estelle Abricossoff.

Рождение - https://cgamos.ru/images/MB_LS/01-0203-0745-000571/00000339.jpg ЦЕРКОВЬ СВ. ГЕОРГИЯ НА ЛУБЯНКЕ.

http://abrikosov-sons.ru/9._tetya_granya

Х. Абрикосов "СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА".

Тетя Граня.

Дочери дедушки и бабушки получали образование в так называемой немецкой школе при лютеранской церкви Петра и Павла и после окончания школы должны были выходить замуж. Да, должны были, потому, что бабушка считала, что в известном возрасте девушка обязана выходить замуж.

Дедушка относился ровно к своим детям и по своему любил их, хотя дети его боялись и близости их, особенно у младших, с отцом некогда не было, у бабушки же были любимые и нелюбимые дети, как в «Пошехонской старине» Салтыкова-Щедрина – «любимые и постылые», чего она нисколько не скрывала, с чем не считала нужным бороться и что вполне откровенно высказывала.

К таким нелюбимым дочерям принадлежала четвертая дочь Граня /Глафира/. Ей даже почему-то не дали окончить немецкое училище и 16-ти лет отправили в Дрезден к Гофман кончать там образование. Граня сама страстно стремилась к образованию и мечтала, чтобы её отправили в Дрезден, где в то время жил и учился брат Алексей, а брат Сергей работал в Лондоне.

Сергей Алексеевич писал из Лондона старшему брату: - «Слышал ли ты, что папаше пришла мысль отправить Граню окончить образование и изучать языки в Лондоне? Не могу сказать, нашли место! Да и вообще нахожу эту мысль смешной: уж и девочек-то отказываются воспитывать и хотят отдать черт знает в какие руки! Как будто нельзя дать образование в России – лень заняться! /Между нами/. В ответ на это письмо старший брать пишет ему: «Желание Грани поехать заграницу учиться и, главным образом, увидеть другое общество и новую жизнь, очень понятно; при этом играет роль и девичье геройство . . . - «Кончить образование, получить высшее образование».

Зная среду своей семьи в Москве, Сергей Алексеевич отвечает: - «. . . Я боюсь, что по её возвращении в Москву ей не легко будет покориться положению женщины в нашем обществе; мне не легко было ужиться в Москве после Дрездена, после Лондона будет еще труднее, но ведь мне покоряться не надо, а только, по-видимому, ужиться; наконец ведь я могу устроить свою жизнь в последствии как мне хочется, не всегда возможно это бывает для женщины».

Вышло так, как это предвидел Сергей Алексеевич.

Окончив школу в Дрездене, 18-летняя Граня с радостью вернулась в родительский дом, но вскоре её ждало тяжелое испытание.

Однажды бабушка прислала за ней наверх сказать, чтобы она явилась к ней в гостиную. Войдя в гостиную, Граня увидела сидящего с бабушкой незнакомого мужчину средних лет. Бабушка была очень оживлена и без умолку говорила с гостем. /Бабушка вообще любила много говорить/. Граня в смущении остановилась.

«Граня! – обратилась к ней бабушка, - позволь представить тебе твоего жениха». Граня бледная, вся дрожащая, подошла, сделала книксен и нерешительно села на кончик стула. Бабушка продолжала говорить, не обращая внимание на бедную девочку. Жених искоса на нее поглядывал.

Сколько муки переживала Граня! Она не выдержала, разрыдалась и убежала наверх в свою комнату. «Ничего обойдется», сказала бабушка жениху вслед убегающей дочери.

Еще в ожидании приезда Грани, бабушка призвала знакомую сваху и поручила ей подыскать жениха. Фамилия найденного свахой жениха была Тюрюков. Он был дворянин – помещик Путивлевского уезда Курской губернии, был лет на 15 старше Грани и присватался к ней исключительно ради приданого. Дедушка в то время давал за своих дочерей по 25 тысяч. Граня возненавидела с самого начала своего жениха, но сказать об этом не смела ни матери, ни отцу. Братья были на ее стороне, но заступиться за неё перед родителями тоже не смели.

Дедушка считал, что выдача замуж дочерей дело «матери», как он называл бабушку, хотя он не мог не заметить состояния Грани. Брак этот был всецело против его убеждений и взглядов. Он всю жизнь гордился тем, что он купец и к дворянам относился с некоторым пренебрежением: «На что дворяне способны! – говорил он. - Они не только составить себе состояния не могут, они проживают то, что получили в наследство, вот дома на Пречистенке все перешли в руки купцов!».

Граня была очень религиозна и была уверена, что Бог не допустит этого брака, что в церкви сойдет с небес ангел и расстроит бракосочетание. Она нисколько не скрывала от своего жениха своей неприязни к нему, избегала ходить с ним рядом по тротуару и перебегала на другую сторону улицы, когда ей приходилось идти вместе с ним.

Но ангел с небес не сошел и Тюрюков увез Граню к себе в Путивль.

Через месяц один из братьев ее поехал в Путивльский уезд проведать молодых. Граня заявила брату, что с Тюрюковым она жить не может, что у него здесь в имении есть другая семья и просила брата увезти её. Брат тайком от Тюрюкова увез Граню и привез в Москву к старшему брату – моему отцу.

Показаться родителям Граня не смела. Дедушка и бабушка, узнав что Граня оставила своего «законного» мужа, вознегодовали и видеть её не хотели. Уже много лет спустя дедушка как-то вслух читал отрывки из «Евгения Онегина» Пушкина и прочтя слова Татьяны «Но я другому отдана и буду век ему верна», остановился и многозначительно сказал: «Да, вот какие были в старину женщины!».

Отец мой, вопреки негодованию родителей, принял к себе Граню, которая была ровно на 10 лет моложе его. Тетя Граня жила у нас и мы, ее племянники, страстно полюбили и привязались к ней. Граня после тяжелого испытания сразу стала взрослее и как то мужественнее. Она решила во что бы то ни стало продолжить образование. Отец мой очень в этом ее поддерживал и дал ей средства на поездку в Петербург и на учение. /Тюрюков капитала ей не вернул/. Граня поступила в Петербурге на Бестужевские Курсы, а затем снова поехала учиться в Дрезден.

Привожу здесь письмо к ней моего отца, ее старшего брата, которое в высшей степени характеризует как его, так и её.

Москва, 20 ноября 1880 г.

Милая сестра Граня!

Письмо твое от 14 ноября меня очень порадовало. Из него я вижу, что ты пошла вперед, стала основательно думать. Не обязана ли ты этим математике? Мои мысли относительно твоих занятий сходятся с твоими, как ты увидишь из этого письма, в котором постараюсь, согласно твоей просьбе, их изложить.

Какая цель твоих занятий? Спрошу дальше, какая цель твоей жизни в Дрездене? Еще дальше, и готов вопрос – какая цель жизни вообще? - Этот вопрос, конечно нам с тобой не по силам. Да едва ли кому и по силам. Только отчасти можно приблизиться хотя несколько к его решению. Попытаемся. Цель – обязательно налагаемая на нас необходимость, это – удовлетворение потребностей души и тела. Вот и моя маленькая Авгуня (дочь Николая Алексеевича – Августа Николаевна. Прим. А.А.) только что родилась, а уже есть потребности, удовлетворение их – цель ее младенческой жизни. Достигнута эта цель – она спокойна, довольна, счастлива. С годами потребности увеличиваются и количественно и качественно, появляются новые цели, в достижению которых – счастье, удовольствие. Вот, мне кажется, на что сводится цель жизни, сводится на целый бесконечный ряд разнообразных целей, а общая конечно цель, конечно, недоступна человеческому уму.

Ответивши, насколько могу на общий вопрос, отвечу на 2-ой: для чего ты живешь в Дрездене? - Обстоятельства твоей жизни сложились так, что в настоящий момент жить в Дрездене тебе спокойней, удобней, можно быть более счастливой, чем здесь. Конечно, этим достигается только временная цель, поставленная тебе жизнью, именно, как приданных обстоятельствах жить спокойнее, разумнее и счастливее. Трудно поверить, чтобы подобное житье в Дрездене могло бы продолжиться надолго. Наверно, обстоятельства жизни изменятся, а с ними изменится и решение вопроса. Теперь «какая цель твоих занятий?». Да не та-же ли самая? Не та-ли, чтобы удовлетворить свои духовные потребности и принести с этим удовлетворение и спокойствие и довольство и счастье? – Вот, по моему, главная, если не единственная цель твоих занятий. Остальные цели далеко второстепенные, побочные, которые вероятно, будут достигнуты вместе с главной. Лишь бы она достигалась.

Одна из могучих потребностей человеческого духа – это стремление к истине. Потребность ненасытимая, ибо достичь истины не дано человеку, а потому потребность вечная, непреходящая. Всякое, хотя ничтожное, хотя самое слабое удовлетворение этой потребности дает человеку высокое счастье. Что я не ошибаюсь, в этом я уверен, ибо хотя капля этого счастья, доступна и мне. А как ясно, глубоко доказывают это все все искатели истины всех веков и стран? - Ведь только то счастье, доходящее до блаженства, которое дается удовлетворением стремления духа к истине, может объяснить подвиги людей науки.

Вот мы пришли к науке. Вот почему и ты занимаешься математикой. Право-же цель прекрасная, сторицей вознаграждает твои труды. И я очень рад за тебя, что ты не чужда этой могучей потребности человеческого духа. Мне кажется, что это лучший залог твоего будущего счастья. Почему ты занимаешься и увлекаешься математикой, а не другой какой наукой? Да, вероятно, твоя голова уже так устроена, мой друг. Да и не все-ли равно, какой наукой ты занимаешься, - математикой, историей, астрономией, химией, физиологией, психологией? С той или с другой стороны стараешься ты идти к истине, единой цели всех наук? – ведь выходит, что занятие всякой наукой – само по себе – цель.

Вот что я могу сказать тебе. Что дальше?, Что из этого выйдет? Богу весть. Наверно выйдет больше довольства, счастья, отрадных часов, хороших дум. Ты еще только начала математику. Иди дальше. Анализ, интеграммы, дифференциалы, теория чисел, теория вероятности, это все чистая математика. Механика, физика, астрономия – науки немыслимы без математики. Перейди к ним, если интересуешься. Я помню, с каким наслаждением я занимался математикой, без всякой цели, скажут. Смешно право, когда каждый занимающийся ясно сознает, что его занятие – цель сама. Что дальше? – Твои способности укажут дальнейшее. Ведь ты их сама не знаешь. Занимайся, пока хватает способностей, пока мозги вынесут.

Я вовсе не думаю, что это связано с Дрезденом. Ну, а по приезде сюда, что будешь делать? Скучать, как скучают и барышни, и старые девы? – Вот мне и кажется, что если ты теперь много успеешь в математике, ты и по приезде сюда и поселившись здесь, пойдешь дальше, будешь довольна и счастлива. Может быть напишешь сочинение, может быть переведешь и издашь книгу, может быть прочтешь лекцию, может быть дашь уроки, может быть поступишь в Лейпцигский Университет.

Может быть, я рассуждаю как утопист. Может быть ты скажешь, что я забыл, что также важно и удовлетворение голода, жажды, что и это удовлетворение доставляет удовольствие. Но ведь эта потребность, благодаря Бога, у тебя удовлетворена. Да пока, Бог милостив, и не предвидится материальной нужды. Я смотрю так, что и папаша и все мы должны о тебе заботиться, ибо не твоя вина, что твой капитал был отдан папашей в плохие руки и пропал. Ты теперь, так сказать, получаешь проценты с твоего капитала и рассчитывать на них имеешь полное право. Все может быть в будущем, но было –бы глупо из-за каких то призраков кинуть науку и заняться ремеслом. Ведь никто не обеспечен никакими капиталами. На этом основании, конечно, приятно иметь возможность добывать самому средства к жизни. Это необходимое условие воспитания. Но мне кажется, что уже ты и теперь имеешь знания с которыми не умрешь с голоду. Уже одно твое знание немецкого языка даст тебе всегда средства к существованию здесь. Твое пребывание в Германии все-таки наверно временное. Карьера твоя все-таки в России, где немецкие дипломы мало значат. Поэтому из-за них не стоит лоб расшибать.

В России для женского труда пути такие узкие, как и везде. Быть медиком – это подвиг, и на подвиг не всякий способен. Быть педагогом – это быть гувернанткой, при этом знания нужны, а дипломы имеют значение только русские. Быть учительницей в Германии, да это немыслимо, когда оттуда переселяются к нам ежегодно массы немцев и немок и все находят здесь кров и приют.

Лучше может завоевать себя женщина в искусстве. Актриса, певица, художник, музыкант – женщина имеет и почет и вознаграждение не меньше мужчины. Ну, конечно, не многим избранницам даны таланты. Смешно было бы без таланта выбрать подобные дороги.

Если бы у тебя была охота, стремление, способности к педагогии, к медицине, я был бы первый очень рад. Но точно также рад, если у тебя есть способность к математике. Лишь бы какие-нибудь были способности, кроме способности есть и пить.

Знакомство с Jilbery’ом может принести тебе большую пользу. Он может указать путь твоих дальнейших занятий. Если заинтересуешься педагогией, займись и ей, но не думаю, чтобы стоило проходить зады. Это может навести только скуку.

Впрочем, я так высказался, что ты наверно ясно поймешь мои мысли и взгляды.

Теперь кончаю, письмо вышло, как ты желала, длинное. Пиши дальше и я буду писать дальше и будем мы с тобой ближе.

Вера, благодаря Бога, поправляется и детишки все здоровы.

Целую тебя. Твой брат Николай Абрикосов.

Только улеглась эта семейная драма, как новое несчастье постигло дедушку и бабушку.

Вскоре после отъезда Грани, дочь Соня тяжело заболела. У нее вдруг отнялись ноги, он не могла встать на ноги инее могла ходить. Позвали докторов, никто не мог понять болезни. Соня была из любимых дочерей бабушки. Которая была в ужасном горе и действительно было ужасно – 18 летняя красивая девушка и вдруг не может ходить и ноги у ней как плети. Дедушка утешал бабушку, говоря, «Это воля Божия, что – же делать, купим катающееся кресло и будут Соню катать на кресле».

Как только Граня узнала о несчастии, постигшем ее сестру, она сейчас же приехала в Москву и стала говорить моему отцу, что надо обратиться к д-ру Боткину – знаменитому врачу того времени. Отец мой, проникшись доводами Грани, пошел к дедушке и сумел убедить его, что необходимо не пожалеть никаких денег и пригласить д-ра Боткина, выписав его из Петербурга.

Боткин нашел, что ноги отнялись у Сони на почве истерии и что единственно кто может помочь ей, это профессор невропатолог д-р Шарко в Париже.

Было решено вести Соню в Париж, но кто мог бы ее сопровождать? И вот отвергнутая Граня понадобилась. Она охотно взялась ухаживать за Соней, вести ее к Шарко и жить с ней во время лечения. Кроме Грани сопровождали Соню сестра милосердия, бабушкина горничная Марья. Соню на руках внесли в вагон.

В ведении Шарко была невропатологическая клиника Сальпетриер, а также в предместье Парижа Отой – благоустроенный платный санаториум. В Отое Граня и устроилась с совей сестрой и ее штатом.

Про лечение Шарко рассказывали чудеса, он замечательно ставил диагноз и иногда параличи, если они были на почве истерии, как у Сони, и другие нервные болезни, он излечивал одним взглядом. У него были удивительные глаза. У тети Грани был фотографический портрет Шарко, и когда я находился в той комнате, в которой он висел, меня неотступно преследовал острый взгляд его черных глаз. Иногда принесенному к нему больному он говорил: - «Встань и ходи», и тот вставал и уходил совершенно здоровый. Иногда, видя, что больной очень религиозный, он говорил ему: - «Поезжай в Лурд и там исцелишься». Больной ехал в Лурд и исцелялся. /Лурд – Монастырь, в котором есть пещера со статуей Богоматери, считающейся чудотворной/.

На обоих сестер Соню и Граню Шарко произвел необыкновенное впечатление. Они ждали дни его посещения с трепетом и благоговением. Шарко назначил для Сони курс лечения душами, который строго исполнялся. Через несколько времени Соня заметно окрепла, однако ходить все еще не могла, но вот как-то раз сестры заждалась назначенного визита Шарко, он почему-то задерживался. Когда же Соня вдруг услыхала, что Шарко подъехал к санаториуму, она вскочила с своего кресла и сбежала с третьего этажа в переднюю к нему на встречу. С тех пор она совершенно поправилась и вернулась в Москву к родителям.

Несчастное замужество Грани так повлияло на бабушку, что она перестала прибегать к сватовству для выдачи замуж своих дочерей и следующие за Граней дочери выходили замуж совершенно добровольно, по любви, без всякого сватовства. Дедушка всегда благосклонно относился к их выбору, несмотря на то, что они выходили не за купцов, а за людей небогатых живших своим трудом. А бабушка при всякой помолвке приходила в восторг от жениха, находила его и красивым и умным и всю его родню очень симпатичной.

Устраивалось сначала торжественное благословение иконой в присутствии приходского священника и родных со стороны невесты и жениха, а потом через несколько времени свадьба. Бабушка во время этих праздников сияла от блаженства и своего счастья не могла скрыть. Одна из ее дочерей выходила замуж за студента и бабушка, приглашая на свадьбу говорила: «Приходите, приходите на свадьбу, как интересно посмотреть, как студент женится». А во время свадебного вечера брала за руку свою новую сватью, водила ее по анфиладе своих парадных комнат и, представляя ее своим невесткам и дочерям, все время приговаривала: «Очень приятно, очень приятно!».

Года через 3 после своего возвращения из Парижа Соня вышла замуж и, будучи совершенно здоровой, имела четырех детей.

Граню же Шарко так захватил, что она решила остаться в Париже и поступить на медицинский факультет и быть во что бы то ни стало его ученицей. Отец мой и в этом помог ей и постоянно высылал ей средства на жизнь и учение в Париже. Граня наняла скромную квартиру в Латинском студенческом квартале и с увлечением стала изучать медицину, будучи единственной женщиной на медицинском факультете. В это время женщинам уже был доступ в Парижский университет, но все-же студенты-женщины были редкостью. Граня добилась своего, она была ученицей Шарко и защитила диссертацию на доктора медицины по невропатологии.

То, что сделала Граня для Сони, примирило с ней ее родителей, но к сожалению, не надолго.

В Париже еще будучи студенткой, Граня встретилась с известным физиологом Шарлем Рише и страстно полюбила его, любовь эта была обоюдной.

Но с одной стороны Граня еще не имела развода, о котором с самого ухода ее от Тюрюкова начал хлопотать мой отец *), а с другой стороны, что самое главное, Рише был женат, имел шесть человек детей и не хотел оставить своей первой семьи. «Она этого не заслужила», говорил он про свою жену.

• ) Развод Грани велся в течении 14 лет и стоил моему отцу очень больших денег, так как Тюрюков не хотел дать своего согласия, что требовалось по законам того времени и приходилось оплачивать поверенного, ведущего дело о разводе и давать громадные взятки святейшим отцам – членам Синода.

Мои родители, будучи в Париже, познакомились с Карлом Альфредовичем, как звали Рише в нашей семье, и мой отец очень с ним подружился. /Они были ровесники/. Граня по прежнему жила на средства моего отца на своей квартире, Рише же материально обеспечил Нинетт и Люсетт – двух своих дочерей от Грани, часто бывал у нее и все трое и мать и дочери его боготворили.

Я несколько раз бывал у Тети Грани в Париже и близко познакомился с Рише. Это был в высшей степени интересный и многогранный человек. Крупный физиолог мировой известности, он в тоже время был поэтом-писателем, увлекался проектами постройки самолетов, когда еще кроме аэростатов ничего не было, на что тратил большие деньги, увлекался спиритизмом и медиумизмом, написав по этому вопросу книгу под заглавием «Шестое чувство» и, наконец, был страстным сторонником и деятелем в пользу всеобщего разоружения и всеобщего мира. Высокого роста, худой с энергичным лицом и выразительными черными глазами, своей блестящей французск5ой речью он на меня, молодого человека, производил всегда сильное впечатление. Благодаря ему Граня стала счастлива, хотя положение ее среди французского буржуазного общества было подчас тяжелое иона со своими девочками вела замкнутый образ жизни.

Мои родители часто ездили заграницу и иногда брали нас, младших своих детей с собой. И помню я с каким горем всякий раз нас провожала тетя Граня, оставаясь одинокая в огромном Париже в то время, как мы возвращались в Россию, и как спокойно и радостно она оставалась в Париже после того, как соединила свою жизнь с Рише.

Бабушка никогда не могла примириться с этим браком Грани; после же смерти бабушки Граня приехала с Нинетт и Люсетт в Москву и дедушка ласково принял их и по завещанию оставил Гране такую же часть своего наследства, как и другим дочерям.

«В четверг Граня, - пишет отец мой в своем дневнике – была у папаши. Встреча была трогательная, оба встретились со слезами. Граня была вся под впечатлением того внимания, любви, какие папаша оказал ей». 

Граня перевела свой капитал в Париж и после революции она все время помогала моим родителям, благодаря чему они могли жить, не зная нужды. Так оправлалось изречение из Талмуда: «Делать добро ближнему есть самый верный вклад капитала, проценты с которого с избытком вернутся впоследствии».

И вот когда я пишу эти строки, я невольно думаю, что теперь в августе 1940 года делается с тетей Граней? Ей исполнилось в нынешнем году 80 лет. Живали она? И если жива, то вероятно, бедствует, после разгрома Франции немцами.

http://psyjournals.ru/files/61920/mip_2011_n2_fedunina.pdf

Глафира Абрикосова (1860–1940), дочь известного фабриканта А.И. Абрикосова, защитила под руководством Жоффруа диссертацию «Истерия в XVII и XVIII вв. Историческое исследование». Путь к этой диссертации начался с болезни ее младшей сестры Сони. В 1883 г. у 18-летней девушки вдруг отнялись ноги. Д-р Боткин объяснил это истерией и счел, что ей поможет только д-р Шарко из Парижа. Глафира сопровождала Соню в Париж. На обоих сестер Шарко произвел огромное впечатление. «Шарко назначил для Сони курс лечения душами, который строго исполнялся. Через несколько времени Соня заметно окрепла, однако ходить все еще не могла, но вот как-то раз сестры заждалась назначенного визита Шарко, он почему-то задерживался. Когда же Соня вдруг услыхала, что Шарко подъехал к санаториуму, она вскочила с своего кресла и сбежала с третьего этажа в переднюю к нему на встречу. С тех пор она совершенно поправилась и вернулась в Москву к родителям» (Абрикосов, 2009). А Глафира осталась учиться в Париже. Она поступила на медицинский факультет и была единственной женщиной на своем курсе. Граня училась у Шарко (до его смерти в 1893 г.) и защитила диссертацию в 1897 г. Большую часть жизни она прожила во Франции вместе с известным физиологом Шарлем Рише, от которого у нее было двое дочерей. На судьбе Глафиры Абрикосовой сказалось не только личное обаяние Шарко и впечатление от чуда исцеления, но и тот факт, что в Париже того времени женщина могла получить медицинское образование, а в России — нет. Высшие учебные заведения в основной массе предназначались только для мужчин. Женские врачебные курсы, несмотря на успешный 10-летний опыт работы, были закрыты в 1882 г., а Женский медицинский институт был основан только в 1897 г. Поэтому в период с 1882 по 1897 г. женщины составляли значительную долю среди русских студентов-медиков во Франции (Moulinier, 2005).