Ольга Спиридоновна Джабадари

9. – 331 14. – 15. –

--------------------------------------------------------------------------

http://webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:WojpLt0UhE4J:r...Люботович&cd=10&hl=sv&ct=clnk&client=safari

--------------------------------------------
http://narodnaya-volya.ru/Person/lubatovich.php

Ольга Спиридоновна Любатович (1854—1917) — русская революционерка-народница черногорского происхождения, сестра Веры Любатович, гражданская жена Николая Морозова.

"Здесь произошло еще одно важное событие. Среди привычных гостей появилась молодая девушка с огромной черной косой, красивыми серыми глазами и слегка смуглым лицом. Необычное чувство овладело Николаем, когда он ее увидел. По заведенному в их среде обычаю он поздоровался с незнакомкой за руку, взял стул и сел рядом, не спуская с нее восхищенных глаз. Это была Ольга Спиридоновна Любатович, дочь служившего в Москве инженера. Она была его ровесницей. Семнадцати лет от роду она вместе с сестрой отправилась в Швейцарию. Это было в 1871 году. Там обе учились медицине, сначала в Цюрихском, а потом в Бернском университетах, однако вскоре с группой русских студенток вернулись в Россию для революционной работы. Ольга так же, как и многие ее подруги, поступила работницей на бумагопрядильную фабрику в Москве, чтобы вести там социалистическую пропаганду, но в 1875 году эта деятельность была прервана ее арестом. После трехлетнего пребывания в тюрьме Ольга была приговорена по процессу "пятидесяти" к девяти годам каторжных работ, но в последний момент каторгу заменили ссылкой. Восхищение Николая еще больше усилилось, когда он услышал историю ее недавнего дерзкого побега из сибирской ссылки. И было это так. Местный исправник всеми силами притеснял революционеров: задерживал письма, требовал ежедневного посещения полиции с обязательным расписыванием в журнале, не передавал посылок... Ольга решила обратить зло во благо, воспользовавшись таким его поведением для организации побега. Она несколько раз заявляла, что утопится в знак протеста чинимым притеснениям. И вот однажды, приготовив запасную одежду, она оставила ее на берегу реки, а сама села в заранее заказанный экипаж и уехала из города. Ее товарищи в это время стали распространять слухи, что Любатович утопилась, и полиция вместо того, чтобы преследовать беглянку, стала выуживать баграми ее тело... Николай был в восторге от проявленной изобретательности. В этой девушке было что-то особенное, героическое и в то же время женственное. Николай влюбился в нее с первого взгляда, полностью и окончательно. Не прошло и десяти дней, как Николай почувствовал, что не может больше молчать и должен объясниться с Ольгой. К великой радости, он узнал, что их чувства взаимны. Она тоже сразу полюбила его. Но жизнь под постоянной угрозой гибели не давала им права заводить семью. И все же им казалось тогда, в те первые дни, что будущее светло и прочно, как будто сама любовь должна была заслонить их невидимым щитом от подстерегающих опасностей. Родилась в дворянской семье. В 1871 г. уезжает в Швейцарию, где поступает в Цюрихский университет изучать медицину. Там же знакомится с Верой Фигнер, приведшей её в в женский революционный кружок Бардиной. По возвращении в Россию поступает на бумагопрядильную фабрику в окрестностях Москвы, распространяя среди рабочих социалистические идеи. Арестованна в 1875 г. она три года просидела в тюрьме, а в 1877 г. на «процессе 50-ти» приговорена к каторге, заменённой ссылкой в Ялуторовск. 22 июля 1878 г. бежит из ссылки за границу."

1. Любатович (по мужу Джабадари) Ольга Спиридоновна. 2. Жен. 3. 1853, Москва – 1917, Тбилиси. 4. Сестра В.С. Любатович, жена И.С. Джаба- дари. 5. Из дворян. Дочь коллежского асессора, вла- дельца кирпичного завода в Москве. Рус- ская. 6. Окончила гимназию. В 1871 поступила на медицинский факультет Цюрихского уни- верситета. 7. 1871 г. 8. «Чайковцы». «Всероссийская социально- политическая организация». «Земля и во- ля». «Народная воля». 10. Пропагандистка. Принимала участие в делах русской революционной эмиграции, входи- ла в кружок «фричей». В 1873 г. работала в качестве наборщицы в наборной журнала «Вперед!». Участвовала в 1875 в выработ- ке устава «Всероссийской социально-рево- люционной организации», входила в ее цент- ральный кружок. В целях пропаганды рабо- тала на фабриках в Москве и Туле. Бежала в 1878 г. из Ялуторовска, жила нелегально в Петербурге, вступила в организацию «Зем- ля и воля», а после ее раскола вошла в Ис- полнительный комитет «Народной воли». 11. «Процесс 50-ти». 12. По отбытии наказания от революционной деятельности отошла. 13. Арестована в 1875 г. Судом ОППС приго- ворена к каторге, замененной ссылкой в То- больскую губ. Арестована и в 1881–1888 гг. вновь находилась в ссылке в Тобольской губ. 16. Соч.: Далекое и недавнее. М., 1930. Лит.: Бурцев В. За сто лет (1800–1896). Сбор- ник по истории политических и обществен- ных движений в России. Лондон, 1897; Боль- шая энциклопедия. Дополнительные тома. ХХI.СПб.,1906;УльяновскийА.А.Женщиныв «процессе 50-ти». СПб., 1906; Государствен- ные преступления в России ХIХ в. Сборник из политических процессов и других матери- алов, относящихся к истории революцион- ных и оппозиционных движений в России. Т. III. СПб., 1907; Джабадари И. Процесс 50-ти // Былое. 1907. X; Белоконский И. К ис- тории политической ссылки 80-х гг. // Ка- торга и ссылка. 1927. II (31); Фигнер В.Н. Процесс 50-ти // Каторга и ссылка. 1927. IV (33); Невский В.И. Т. 2. Вып. 2; Степняк- Кравчинский С.М. Ольга Любатович // Со- чинения. Т. 1, М., 1958; Троицкий Н.А. Без- умство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма. 1866–1882 гг. М., 1978; «Народная воля» и «Черный пе- редел». Воспоминания участников револю- ционного движения в Петербурге в 1879– 1882 гг. Л., 1989.

Рассказывает иранка Бенджи:

- А я была в Борке две недели, это недалеко от Рыбинска. У них там такая мифология, мощнейшая. Население три тысячи человек, и, видимо, очень мощные мифологи. В Борке жил Николай Морозов, народоволец такой, и там музей – дом Морозова. Ну, что он был народник, террорист, они это не муссируют, это не модно; они упирают сейчас на то, что он был учёным. А он был учёным, увлекался разными науками, многими. Вот он мне напоминает Гумилёва, только круче. Потому что Гумилёв-то занимался только гуманитарными… - А Морозов – естественными? - А он – всякими. И естественными, и противоестественными. - Это чем же? - Ну, астрономией, например, – она разве естественная? - Да. - Да? Странно. Ну, и астрономией, и математикой, больше всего – физикой и химией, конечно. Стихи ещё писал. Ирка купила, кстати, его книжечку. Тираж сто экземпляров. Ну, ужас, конечно. Слабенькие стишки совсем. - Ты заглянула в книжечку, да? - Да. Ужас. Ангелы, звёзды... ЗвЕзды.

…Когда народовольцы взорвали царя, он случайно был в Швейцарии. Как-то так он там очутился просто и, в общем, не участвовал. Поэтому его не повесили, а просто посадили в крепость, Шлиссельбургскую, на 28 лет. Ну, пока он дотуда доехал и обратно – считай тридцать. Пока он там сидел, он выучил четыре языка… как минимум: четыре только называют, на самом деле, может, и больше, занимался там всеми науками, систему Менделеева сам придумал, альтернативную…

- А когда он оттуда вышел, он хоть жив был? - Да вообще!.. Да он был как конь… в пальто! Он как огурец оттуда вышел, в пятьдесят два года, просто в ту же секунду женился… второй раз. У него первая жена была из народовольцев, и они с ней сразу договорились, что у них никогда не будет детей, и что они оба против брака, потому что это всё ужасные глупости. Но как-то всё-таки дали маху и влюбились. А потом у них народилась дочь, но они старались делать вид, что ничего такого не замечают, и что ничего не случилось, и вместе с этой дочерью, грудной, поехали в Швейцарию собирать деньги, – там кто-то давал на народовольческие дела. А в Швейцарии у неё вдруг проснулся жуткий материнский инстинкт, и она ему стала говорить: к чёрту это всё, давай поженимся, вырастим ребёнка и не вернёмся вообще в Россию. А он стал говорить; ну, я так не могу, я же обещал людям, я не могу их подвести; я вот только съезжу в Россию ненадолго, типа стрельну в царя один раз – и сразу обратно. Ну, и так они расстались. Потом она куда-то поехала, ребёнка оставила кому-то на время, ребёнок умер. Морозова посадили в Шлиссельбургскую крепость, она потом замуж вышла, он потом тоже женился… У неё, этой его первой жены, Люботович, кажется, второй муж был грузин. И вот теперь в Борке краеведы говорят: надо бы в Грузии поискать какие-нибудь её следы. Ха!.. А Морозов женился на певице, на тридцать лет его моложе, ужасно знаменитой в те времена певице. И прожил ещё пятьдесят лет. Ну, не пятьдесят… в девяносто два он умер. У них там, в Борке, все их знаменитые старцы – и Папанин, и Солнцев, – почему-то все умирали ровно в девяносто два. Видимо, место такое.

Ольга Спиридоновна Любатович

Из Дознания о дочери инженера Ольги Любатович...:" Дочь служившего в Москве инженера путей сообщения, Ольга Любатович, будучи 17 лет от роду, в 1871 г. отправилась в Швейцарию, где слушала курс медицины в цюрихском университете.

В.Н.Фигнер:" Ольга Любатович была принята и члены Комитета в 1879 г., вскоре после основания "Народной В оли". На Воронежском съезде землевольцев она не присутствовала, хотя была членом этого общества: она оставалась тогда еще за границей, куда по настоянию друзей уехала после убийства Мезенцова (4 августа 1878 г.). По натуре очень живая, энергичная и способная, она была моей товаркой по Цюрихскому уни верситету и Берну, куда мы перешли после известного циркуляра русского правительства, грозившего недопущением к экзаменам в случае продолжения курса в Цюрихе. В студенческом кружке Бардиной, среди "Фричей", как называли нас, она отличалась горячностью и резкой нетерпимостью."

Из Дознания о дочери инженера Ольги Любатович...:" По возвращении в Россию она поступила простою работницею на бумагопрядильную фабрику в окрестностях Москвы и распространяла среди рабочих социалистического учения. Арестованная в 1875 г. она три года просидела в тюрьме, а в 1877 г., по осуждении ее судом, выслана была в Сибирь и водворена в Тобольской губ. В июле 1878 г. она бежала с места ссылки заграницу, а вслед за распадением социалистического сообщества на группы террористов и народников, появилась в Россию, как член первой из этих групп и как лицо, близкое к Николаю Морозову, выбранному на Липецком съезде редактором обозрения "Народная Воля".

Н.А.Морозов: " У Малиновской среди остальных ее обычных гостей сидела незнакомая мне молодая девушка с огромной черной, как вороново крыло, косой, красивыми серыми глазами и немного смуглым цветом лица.

Как водилось в нашей среде, я поздоровался и с нею за руку, как со знакомой, и сел к столу, подвинув себе стул, почти против нее.

— А знаешь, кто это? — улыбаясь, сказала мне Малиновская, показывая на нее.

— Нет.

— Это Ольга Любатович. Она убежала из Сибири с поселения по московскому процессу.

— Как же вы убежали?—спросил я девушку.

— Очень легко! — сказала она живо. — Исправник очень нас притеснял там. Он требовал, чтоб мы являлись в полицию каждый день расписываться в книге, задерживал письма, не передавал посылки. Я этим и воспользовалась. Я нарочно несколько раз угрожала ему, что он заставит меня своими преследованиями утопиться с отчаяния. А когда наступило время, я взяла с собой лишнее пальто, башмаки, шляпу и платье и, положив все это на берегу реки, уехала из города на приготовленном экипаже, распространив через оставшихся товарищей слух, что я утопилась.

...Глаза Ольги Любатович сверкали при этом рассказе. Она была удивительно хороша в этот момент, настоящая героиня романа, искренняя, скромная в оценке своих необыкновенных поступков и в то же время совершенно непохожая на тех девушек и женщин, которых я раньше знал.

Да, в ней было что-то особенное, героическое и вместе женственное, и это с первого же часа нашего знакомства сильно подействовало на меня. Образы отсутствующих обладательниц моего сердца стали быстро тускнеть, и, когда прошел этот вечер и я отправился ночевать к одному из моих друзей, присяжному поверенному Ольхину, в моем воображении оставался только один ее образ, и я чувствовал, как он завладевал всей моей душой, в которой слишком велика стала потребность не безмолвной, как прежде, а разделенной любви."

Из Дознания о дочери инженера Ольги Любатович...:" Осенью 1880 г., проживая с ним в С.-Петербурге на одной квартире под именем супругов Хитрово, она была заподозрена полициею и в ноябре того же года вместе с Морозовым подвергнута домашнему аресту, но оба успели скрыться.

Любатович время с февраля 1880 г. по май 1881 г. провела заграницей, возвратившись в С.-Петербург проживала в селе Исаковка, находящемся за Охтою, под именем Ольги Дорошенко и была в частных сношениях с арестованной 3-го сентября государственной преступницей Татьяной Лебедевой.

В.Н.Фигнер:"Но, когда я встретила ее в 1880 году, ее нельзя было узнать, — такая вялая и бездеятельная она была. Я думала, что пребывание в ссылке (она была осу ждена на поселение по "делу 50-ти") так повлияло на нее, отчуждив от жизни и революционной среды, пошедшей по другой дороге, чем та, по какой шла она и ее товарищи по так называемой московской организации, но, вероятно, это зависело и от ее болезненного состояния.

Арест Морозова и смерть ребенка, родившегося за границей, совершенно ее перевернули. Она приехала в Россию, пылая местью правительству, и была настоящей тигрицей, когда я по сетила ее в Москве."

Н.Морозов - О.Любатович: "Наша жизнь еще нужна. Отдадим ее на мщение врагам. Не давай тоске овладевать тобой, работай больше, как можно больше, как можно больше. Это облегчит тебя. Заводи сношения, организуй партию в ожидании меня. Помни, что теперь ты одна представительница терроризма и на тебе лежит обязанность не дать ему заглохнуть. Работай же для него. Умереть теперь было бы малодушно. Обо мне не беспокойся. Я обещал тебе и сумею выпутаться теперь или после суда. Верь этому. Что я умру—невероятно; теперь, к сожалению, очень многие опаснее меня".

О.Любатович: "В то время, когда было писано упомянутое письмо, очень немногие из членов Исполнительного Комитета и партии "Народной Воли" разделяли теорию систематического террора; вот почему я, расходясь с большинством во взглядах, как на способ ближайшей революционной деятельности, так и на принципы организации, вышла из членов Исполнительного Комитета и задумала создать новую организацию террористов, сплотив единомыслящие со мной элементы, остававшиеся до тех пор разрозненными. Поступая подобным образом, я думала, что принесу наибольшую пользу тому великому революционному делу, во имя которого вот уже два года работает наша революционная партия и во главе ее эта, сильная организация, носящая название "Исполнительного Комитета". Только потому решилась я выйти из этой организации и создать самостоятельную группу, что, по моему мнению, это способствовало бы расширению революционных сил и более наглядно содействовало бы выяснению и систематизации практических задач партии". Итак, выйдя из организации, я намеревалась, конечно, не вредить моим старым товарищам, а, напротив, идти рука об руку с ними к одной и той же дорогой для всех нас цели".

В.Н.Фигнер: "От "Народной Воли" она отмежевалась и обнаруживала большую неприязнь к нашей организации. Народо вольцы, в свою очередь, выражали неудовольствие, так как, предполагая завести свою особую террористическую фракцию, Любатович пользовалась прежними связями, стараясь использо вать их в своих видах. Сильный душевный подъем сказывался в ней в ярких формах, в энергии, не думающей ни о препят ствиях, ни об опасностях. Не знаю, надолго ли хватило бы этого подъема; быть может, это была некоторая истеричность, но в то в ремя она была очень интересна — эта тигрица, разъяренная и красивая новой красотой, развернувшейся от материнства. Она ничем уже не напоминала апатичную и бесцветную Ольгу 1879 года, составлявшую разительный контраст с остальными на родовольцами, полными всей энергией новаторов и завоевателей нового пути, на котором предстояли громадные преодоления. Ольга и не подозревала, что все ее планы будут залиты холод ной водой в тюрьме, а эта тюрьма ее уже подстерегала."

С.М.Кравчинский, осень 1881 г.: " ..Насчет Ольги я в большом беспокойстве. Она, очевидно, должна провалиться не сегодня-завтра... Во всяком случае, надо попробовать ее вызвать. Может, и оправится года через два-три."

Из Дознания о дочери инженера Ольги Любатович...:" В половине октября она выбыла в Москву, где и была арестована ...6-го ноября 1881 г. в Москве, в Grand Hotel под именем Марии Святской."

В.Н.Фигнер:"Ольга Любатович, арестованная 6 ноября, к суду ...не была привлечена: ее сослали администра тивно в Сибирь, где она вышла замуж за своего сопроцессника по "делу 50-ти" — Джабадари.

В своих воспоминаниях Любатов и ч писала, что директор департамен та полиции Плеве предлагал ей взять н а себя миссию переговоров с Испол нительным Комитетом о прекращении террор а . Она отказалась, но указала для этого Романенко, который за границей под псевдонимом Тарновского напечатал горячую брошюру в защиту террора. "

Н.Морозов - О.Любатович, 11 февраля 1882 г.: "Только что узнал о твоем аресте от следователя по твоему делу и, едва получив письменные принадлежности, спешу написать тебе несколько строк. Как ты поживаешь, как твое здоровье? Береги себя. Не скучай, спи больше, не волнуйся, читай романы, это развлекает, иначе ты совсем заболеешь, тогда я заболею тоже. Есть ли у тебя деньги? Если нет, то я попрошу позволенья переслать тебе часть моих. У меня достаточно. Я совсем здоров и нисколько не скучаю благодаря тому, что веду очень регулярную жизнь. Вот только известие о твоем аресте тяжело подействовало на меня, но ничего — привыкну. Теперь, по крайней мере, можно будет писать по временам друг другу. Отвечай скорее и пиши больше. Целую тебя."

Н.Морозов - О.Любатович, 20 марта 1882 г.: "Дорогая моя Ольга, наконец, я получил твое последнее письмо, и ты не поверишь, как я обрадовался, что ты хоть немного успокоилась от своих неосновательных фантазий. Но все твои объяснения о субъективности впечатлений в заключении положительно не заслуживают никакого уважения именно потому, что ты сама настолько умный человек, что сознаешь неизбежность этой субъективности, и потому всякий раз, когда тебе приходят в голову какие-нибудь ужасные фантазии, ты можешь и должна припомнить, что они не имеют никаких оснований на сходство с действительностью, что даже и на воле за последние годы ты всегда представляла ее хуже, чем она есть, а относительно будущего имела всегда самые невероятно черные предчувствия, которые никогда еще не сбывались. Дорогая Ольга, прости, что я браню тебя, но это, право, необходимо для тебя же, потому что ты губишь будто нарочно сама себя и довела себя» наконец, до воспаления в легких, причина которого, очевидно, заключается не в чем другом, как в горячечном состоянии, которое ты до сих. пор поддерживала в себе. Слава богу, что это воспаление уже проходит, и ты выздоравливаешь.

Когда тебе будут в будущем приходить опять черные мысли, ради бога, припомни, что я говорил тебе сейчас о их вероятной и даже верной несостоятельности, и заставь себя думать о чем-нибудь другом, хотя и фантастичном, ко менее мрачном: например, сочиняй в уме какой-нибудь роман а 1а Купер. Это, по крайней мере, хоть развлечет тебя. Я теперь боюсь, что если планы твои о дозволении нам свидания окажутся неосуществимыми (что я предполагаю заранее), то ты опять впадешь в уныние; если ты дорожишь моим спокойствием, пожалуйста, не строй на этом основании никаких новых зданий. Свидания даются теперь даже с находящимися на свободе родственниками чрезвычайно трудно, а наш брак, как сказал мне следователь, будет признан только в том случае, если представим свидетельство о венчании. Я совершенно здоров, был до сих пор спокоен, но письмо о твоей болезни несколько привело меня в уныние. Теперь я уже снова оправился, так как кризис у тебя прошел, и ты, очевидно, скоро выздоровеешь. Веди более регулярную жизнь. Не лежи и не спи днем: от этого всегда болит голова и бывает бессонница. Как только перестанешь, все это сейчас же пройдет. Ложись спать всегда в одно и то же время, это также сохраняет здоровье. Я не знаю еще, когда меня увезут, но, если позволят, напишу тебе и оттуда. Ну прощай, моя дорогая, и не мучь себя. "

Н.А.Морозов - О.Любатович: " Но когда в порыве новом Речь я заводил О борьбе с врагом суровым До последних сил, Снова клялся за свободу Душу положить И врагам за все невзгоды Братьев отомстить Все черты твои светлели, Нет следа тоски! И глаза твоя горели, Словно огоньки."

В начале февраля 1880 года будучи беременной, вместе с мужем Н. А. Морозовым, который взял «бессрочный отпуск», уехала в Женеву (Швейцария). В октябре 1880 года у неё родилась дочь, впоследствии (летом 1881 года) умершая от менингита. Осенью 1880 года. проживала с Николаем Морозовым в Санкт-Петербурге на одной квартире под именем супругов Хитрово, была заподозрена полицией и в ноябре текущего года вместе с Морозовым подвергнута домашнему аресту, но в ночь на 26 ноября 1880 года оба успели скрыться. 23 января 1881 года при нелегальном возвращении в Россию, Морозова арестовали в деревне Стошки Владиславовского уезда Сувалкской губернии. В мае 1881 года, оставив новорождённую девочку у друзей, возвратилась из-за границы в Санкт-Петербург с целью освобождения Морозова, проживала в селе Исаковка, находящемся за Охтой, под именем Ольги Дорошенко. В середине октября выбыла в Москву, где была арестована 6 ноября 1881 года в Москве, в Grand Hotel под именем Марии Святской. С ноября 1882 года по 1888 год находилась в ссылке в Тобольской губернии. После окончания срока ссылки отошла от общественно-политической деятельности, и уехала на родину второго мужа Ивана Джабадари — в Грузию.