Fritz Platten

was a Swiss communist politician and one of the founders of the Communist International.

https://en.wikipedia.org/wiki/Fritz_Platten

Early life
Platten was born in the village of Tablat, now part of St. Gallen, on 8 July 1883, to an Old Catholic family.[1] He was the son of Maria Strässle and Peter Platten, a German carpenter and innkeeper.[1] Having moved to Zürich in 1892, he worked as an apprentice locksmith from 1898 to 1902.[1] After working various jobs, Platten took part in the First Russian Revolution in Riga, in 1906, for which he was jailed until escaping to Switzerland in 1908.[1]

Career
Platten began his political career as a member of the Social Democratic Party of Switzerland, of which he was secretary between 1915 and 1919.[1] In the 1917 federal election he was elected as a member of the National Council for the canton of Zürich, where he served until 1923.[2][1] In 1921, along with other dissidents from the left-wing of the Social Democrats, Platten was one of the founding members of the Communist Party of Switzerland.[1]

After the collapse of the Second International, Platten joined the Zimmerwald Movement.

Fritz Platten is mostly known for having been the main organizer of Lenin’s return trip from exile in Switzerland back home to Russia after the February Revolution. Due to the First World War, the trip was not easily arranged, but Lenin and his company traveled through Germany in a sealed train car. They then took the ferry to Sweden and were greeted in Stockholm by the Swedish communist leaders Otto Grimlund, Ture Nerman, Carl Lindhagen and Fredrik Ström, who together with Platten had helped plan the trip. The train journey then continued through northern Sweden and Finland back to Russia and St Petersburg.

Platten (right) and Lenin in Moscow, at the Presidium of the First Congress of the Communist International
Platten participated in the foundation of the Communist International, and, as a representative of the Swiss Communist Party, spent much time in the Soviet Union.

Platten was present when Lenin’s car was attacked in Petrograd on 14 January 1918 (1 January O.S.). The two were riding in the back of the car after having given a public speech at Mikhailovsky Manege.[3] When the shooting started "Platten grabbed Lenin by the head and pushed him down. ... Platten’s hand was covered in blood, having been grazed by a bullet as he was shielding Lenin."[4]

Fritz Platten speaking, approx. 1930
Death
Platten became a victim of the Stalinist purges of the 1930s. He was arrested in 1938 and moved to a prison camp near Nyandoma in 1939, where he was shot on 22 April 1942.[5] He was rehabilitated in 1956.[1]

Personal life
Platten was married to Berthe Zimmermann (1902-1937), also from Switzerland. In 1935, she was a top functionary for the OMS in Moscow as head of the courier section at the headquarters of the OMS or International Liaison Department, the most secret section of the Comintern.[6][7]

швейцарский деятель международного социалистического и коммунистического движения. Друг В. И. Ленина. Погиб в лагерях 22 апреля 1942 при невыясненных обстоятельствах. Место захоронения неизвестно. После смерти Сталина был посмертно реабилитирован.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Платтен,_Фридрих

Фридрих Платтен родился 8 июля 1883 года в городке Таблат кантона Санкт-Галлен (Швейцария) в семье столяра-краснодеревщика[2]. По профессии — слесарь. В 19 лет в результате несчастного случая был вынужден оставить завод и устроиться служащим Цюрихского магистрата.

В 1904 году вступил в рабочий просветительский союз «Эйнтрахт» (рус. «Согласие»). Во время Русской революции 1905—1907 годов нелегально приехал в Россию, в 1906 году принимал участие в революционных событиях в Лифляндской губернии Российской империи. Был арестован, в марте 1908 года покинул Ригу, прячась от жандармов в пароходной трубе. В 1911—1921 годах состоял в Правлении Социал-демократической партии Швейцарии, в 1912 году избран его секретарём. Руководил всеобщей забастовкой 1912 года в Цюрихе.

В годы Первой мировой войны поддержал антиимпериалистическую и антивоенную позицию левого крыла социал-демократического движения; отошёл от Второго Интернационала. Принимал участие в работе Циммервальдской (1915) и Кинтальской (1916) конференций, на которых примкнул к революционному крылу — Циммервальдской левой. В Циммервальде познакомился с Владимиром Ильичом Лениным, с которым тесно сдружился во время проживания последнего в Цюрихе. При помощи Платтена Ленин смог оформиться на жительство в городе и получил доступ к Центральной библиотеке социальной литературы.

Пользуясь связями СДПШ, весной 1917 года добился пропуска поезда с русскими политэмигрантами во главе с Лениным через немецкую территорию, после чего совместно с видными шведскими левыми социалистами (Фредриком Стрёмом, Отто Гримлундом, Туре Нерманом переправил их в Финляндию. 1 (14) января 1918 года при первом покушении на Ленина в Петрограде, прикрывая его своим телом от пуль, был ранен. Сестра Ленина Мария Ульянова вспоминала[3]:

1 (14) января 1918 года, под вечер, Владимир Ильич выступал в Михайловском манеже перед первым отрядом социалистической армии, уезжавшим на фронт.

На митинг его сопровождали: швейцарский товарищ Платтен и пишущая эти строки. Выйдя после митинга из манежа, мы сели в закрытый автомобиль и поехали в Смольный. Но не успели мы отъехать и нескольких десятков саженей, как сзади в кузов автомобиля, как горох, посыпались ружейные пули. «Стреляют», — сказала я. Это подтвердил и Платтен, который первым долгом схватил голову Владимира Ильича (они сидели сзади) и отвёл её в сторону, но Ильич принялся уверять нас, что мы ошибаемся и что он не думает, чтобы это была стрельба. После выстрелов шофёр ускорил ход, потом, завернув за угол, остановился и, открыв двери автомобиля, спросил: «Все живы?» — «Разве в самом деле стреляли?» — спросил его Ильич. «А то как же, — ответил шофёр, — я думал — никого из вас уже и нет. Счастливо отделались. Если бы в шину попали, не уехать бы нам. Да и так ехать-то очень шибко нельзя было — туман, и то уж на риск ехали».

Всё кругом было действительно бело от густого питерского тумана.

Доехав до Смольного, мы принялись обследовать машину. Оказалось, что кузов был продырявлен в нескольких местах пулями, некоторые из них пролетели навылет, пробив переднее стекло. Тут же мы обнаружили, что рука т. Платтена в крови. Пуля задела его, очевидно, когда он отводил голову Владимира Ильича, и содрала на пальце кожу.

«Да, счастливо отделались», — говорили мы, поднимаясь по лестнице в кабинет Ильича.

Фриц Платтен и Владимир Ленин в президиуме Первого конгресса Коминтерна (1919)
В знак протеста против высылки из Швейцарии миссии Советской России во главе с Яном Берзиным Платтен инициировал однодневную стачку в Цюрихе 9 ноября 1918 года. Он участвовал в основании Коммунистического интернационала, в марте 1919 года входил в состав Президиума I Конгресса Коминтерна. На протяжении 1919—1920, действуя на различных фронтах Гражданской войны, подвергался преследованию и аресту со стороны властей Германии, Литвы, украинской Директории, Финляндии и Румынии. После возвращения в Швейцарию опять был осуждён военным судом — за «подстрекательство к восстанию» он был заочно приговорён к шести месяцам заключения.

Добивался приёма СДПШ в Коминтерн, после чего организовал отдельную Коммунистическую партию Швейцарии и был избран её первым секретарём (5 марта 1921). В новой партии очень скоро у Платтена возникли трения с коллегами. Поэтому в 1923 году он решил уехать в революционную Россию и вместе с сотней своих соотечественников начать создавать там сельскохозяйственные кооперативы. Швейцария не возражала. Газета «Neue Zürcher Zeitung» («NZZ») лаконично прокомментировала: «После того, как Россия прислала в Швейцарию множество опасных агитаторов, будет справедливо, если хотя бы один подрывной элемент от нас уедет».[4]

Ещё 27 июля 1920 года обратился к Ленину с письмом, в котором сообщал о желании группы швейцарских квалифицированных рабочих и инженеров переселиться в Советскую Россию. Возможно, поводом для этой просьбы послужил разговор, состоявшийся с Лениным ещё в Москве. Тогда Владимир Ильич высказался о том, что неплохо было бы заграничным товарищам помочь русским крестьянам в построении новой жизни и освоении передовых сельскохозяйственных технологий, для чего создать в Советской России образцово-показательные сельхозкоммуны.

Идея была поддержана, но реализовать её удалось лишь три года спустя[5]. Летом 1923 года в составе группы швейцарских добровольцев (21 человек, включая 6 детей) прибыл с семьёй (77-летним отцом Петером Платтеном и матерью Паулиной Платтен) в Советский Союз, где провёл остаток жизни. В заброшенном имении Новая Лава Сызранского уезда основал коммуну швейцарских рабочих-эмигрантов, получившую название «Солидарность». Согласно документам, организованная швейцарцами коммуна взяла имение в аренду. В российскую глубинку иностранцы приехали не с пустыми руками. Право переселиться в нашу страну получили лишь те коммунары, которые смогли уплатить паевой взнос в 1200 рублей. На эти средства в Швейцарии были закуплены 20-сильный трактор «Кливленд» и прочая техника: плуги, сеялки, автогенный аппарат, кормозапарник, аппараты для переработки молочных продуктов, оборудование для лесопилки[6].

Весной 1924 г. из-за границы прибыло пополнение, и численность эмигрантов превысила 70 человек, около половины из которых — 34 человека — были коммунистами. В интервью сызранской газете «Красный Октябрь» глава коммуны так определил цель их прибытия в российскую глубинку: «Мы приехали в Россию не потому, что испугались преследования нас, коммунистов, швейцарскими властями. Наша главная цель — создать примерное хозяйство, дабы тем самым показать, как надо его вести по всем правилам агрономической культуры и научного опыта». А для этого нужно соответствующее оборудование и техника. Поэтому прибыли коммунары не с пустыми руками: в Швейцарии закупили гусеничный трактор мощностью 20 лошадиных сил, автогенный аппарат для ремонта техники, токарный станок, механизмы для резки и варки кормов, переработки молока и даже для наблюдения за погодой. Кроме традиционных культур, коммунары собирались выращивать непривычные для этих мест кукурузу, клевер, люцерну и др.

Принявшись за работу, коммунары капитально отремонтировали шесть домов и четыре построили заново. Запустили мельницу и лесопилку, оборудовали столярную и слесарную мастерские. На животноводческой ферме, где было 11 дойных коров, 19 лошадей, гуси да куры, поставили соломо- и картофелерезки, распахали заброшенные земли. За селом разбили большой фруктовый сад, в самом селе открыли столовую и избу-читальню. «На плоской, бедной водой возвышенности мы боролись с засухой, свойственной району Новая Лава. В 1924 г. знойное солнце уничтожило наши посевы. В сады нужно было вручную натаскивать тысячи ведер воды. Трудились в среднем по 12 часов. Лентяям у нас не было места», — писал в своем дневнике Ф. Платтен. Со временем Платтен перебрался в Москву, а в село наезжал лишь на революционные праздники. К весне 1927 г. поближе к столице, в деревню Васькино (Чеховский район, Московской области), переселились и коммунары, где к ним присоединились крестьянские семьи из соседних деревень[5]. Возведённые ими строения, сельхозинвентарь и скот были переданы губсельтресту[6].

В 1931 году занял должность старшего научного сотрудника Международного аграрного института в Москве, а также преподавал в Московском институте иностранных языков.

Арест, заключение и гибель
В годы «большого террора 1937—1938 гг.» Платтен был отстранён от работы в Коминтерне и арестован 12 марта 1938 года по подозрению в шпионаже в пользу одного из иностранных государств. ВКВС был приговорён к 4 годам ИТЛ без поражения в правах за «незаконное хранение оружия»; Платтен хранил карманный маузер, на который у его не было разрешения. Следствием было установлено, что шпионской деятельностью он не занимался.

Отбывал наказание в лагере Липово (ныне Няндомского муниципального района Архангельской области Российской Федерации). Сохранилось 20 писем из заключения, из них было видно что Платтен тяжело болел и голодал и почти не мог работать. В письмах, адресованных Ольге Свенцицкой, Платтен высказывал надежду на справедливость и скорое освобождение: «Буду стараться хорошей работою сократить свой срок заключения». Платтен постоянно рассказывал товарищам по заключению о встречах с Лениным, начал писать воспоминания о нём.

12 марта 1942 года срок заключения Платтена истёк, но его не освободили. Последнее письмо из лагеря было написано 25 марта 1942 года не самим Платтеном, а с его слов. Сообщалось о тяжёлом состоянии Платтена, о том, что он лежит в больнице «слабый и пухлый».

Скончался Фридрих Платтен 22 апреля 1942 года — в очередную годовщину рождения Ленина. В официальной справке выданной родственникам сказано, что Платтен, «отбывая наказание, умер от сердечно-сосудистого заболевания». Его похоронили в общей могиле и точное место захоронения неизвестно.

По другим сведениям, 22 апреля Платтен погиб в лагере при невыясненных обстоятельствах: так как Платтен не мог работать, конвоир вывел Платтена в кусты и застрелил. Эту версию подтвердил также сын Платтена, выступая осенью 1988 года в Москве на вечере, посвященном 105-летию со дня рождения отца. По его словам, он в 1958 году получил покаянное письмо от бывшего лагерного конвоира, который писал, что по устному приказу лагерного начальника лично вывел Платтена за ограду и пристрелил его, ибо у того закончился лагерный срок[7].

Ольга Свенцицкая, которую связывали с Платтеном давние дружеские отношения, и её дочь Елена Чистякова-Дружинина (Дружинина, Елена Иоасафовна) сделали всё возможное для восстановления доброго имени Фридриха Платтена. 15 мая 1956 года он был посмертно полностью реабилитирован[8].

Жёны
Первой женой Платтена была Лина Хаит. Она помогла ему освободиться под залог из Рижской тюрьмы, продав всё своё приданое, включая кольцо и серьги. Фридрих Платтен и Лина Хаит развелись: жена не выдержала напряженной революционной жизни своего мужа[9].

Фридрих Платтен со второй женой — Ольгой Николаевной Корзлинской
Вторая жена Платтена — Ольга — была дочерью известного русского эсперантиста Николая Корзлинского. Узнав из газет, что её муж приговорён румынским судом к казни через повешение (информация оказалась ложной), Ольга Николаевна 31 декабря 1918 года в Цюрихе покончила жизнь самоубийством, выбросившись из окна[10].

Третьей женой Платтена была Берта Циммерман (Берта Георгиевна Платтен-Циммерман во время проживания в СССР). Родилась в 1902 году в Цюрихе. Работала иностранным секретарём службы связи Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала. В 1937 году арестована НКВД по сталинским спискам и осуждена как агент двух иностранных разведок: английской и германской[11]. 2 декабря 1937 года Военной Коллегией Верховного суда СССР за участие в троцкистской организации осуждена к расстрелу. 2 июня 1956 года Военной Коллегией Верховного суда СССР реабилитирована[12].

Память
В городе Няндома есть улица Фрица Платтена[13]. А также на одном из зданий установлена мемориальная доска[14].

На здании Московского государственного лингвистического университета на улице Остоженка, 38 установлена мемориальная доска «Здесь с 1931 по 1938 год работал видный деятель международного рабочего движения, швейцарский коммунист Фриц Платтен».

Киновоплощения
Юрий Волков (На одной планете, 1965)
Шавьер Элоррьяга[en] (Ленин. Поезд, 1988)
Юрий Маслак (Ленин. Неизбежность/The Lenin Factor , 2019)

Идеалисты

    Время от времени в СМИ появляются статьи о швейцарских коммунарах в России в 20-е годы прошлого столетия в селе Новая Лава (ныне Новоспасский район Ульяновской области). При этом допускаются неточности и ошибки, поэтому я решила опубликовать результаты своих исследований (1980-2018) и отдать их на суд читателя.

    Шло время, и постепенно собирался материал по истории швейцарских коммун, одна из которых была организована в селе Новая Лава Канадейской волости, другая в селе Тепловка Головинской волости Сызранского уезда Ульяновской губернии. Роднило эти коммуны то, что у них был общий организатор - Фриц Платтен. Первой удачей в поисках было известие о том, что в Москве живет сын Фрица Платтена - Георгий Фрицевич Платен, к которому я и отправилась, наконец, получив приглашение (1982). Отмечу, что Новая Лава в 1982 году входила в состав Радищевского района Ульяновской области.

Из воспоминаний Г. Ф. Платена

    Москва. Помню волнение, когда я нажимала кнопку звонка квартиры номер 73, что находится на Конаковском проспекте в доме номер 12. Дверь открыл пожилой мужчина, показавшийся мне очень похожим на Фрица Платтена, каким я видела его на фотографиях. Впоследствии знакомые и родственники Георгия Фрицевича подтвердили, что он действительно внешне похож на отца.

    Г. Ф. Платен оказался гостеприимным хозяином, умным собеседником, охотно рассказал все, что знал об отце и организованных им коммунах. Он передал в мое распоряжение свой личный архив, с которым я работала, задавая при этом уточняющие вопросы. Он рассказал также и о себе. Вот что я узнала.

    Родился Г. Ф. Платен в Цюрихе в 1909 году. Его мать уехала вслед за Фрицем Платтеном без родительского благословения из Риги в 1908 году. Жизнь Платтена была полна приключений, одним из которых явилось оказание помощи рижским большевикам во время восстания рабочих. Он перевозил оружие для них из Швейцарии и однажды был арестован на конспиративной квартире. Будущая мать Георгия, Жоржа, как его звали друзья, помогла Платтену бежать на Родину. Свои отношения родители Георгия Фрицевича так и не оформили. Жорж остался с матерью, когда родители расстались. Но даже после того, как мать вышла замуж за русского учителя Александрова, отец поддерживал с ней дружеские отношения, помогал в воспитании сына.

    Чтобы рассказать о том, как сложилась судьба мальчика, я должна буду упомянуть о коммунах очень кратко и лишь позже изложу историю  коммун подробнее. В октябре 1923 года в Россию выехала первая группа швейцарских коммунаров, среди которых были дедушка и бабушка Жоржа - Петер и Паулина Платтен. Георгий Фрицевич в это время, окончив в Цюрихе народную школу, не мог найти работу. И когда отец, Ф. Платтен, приехал в Швейцарию, чтобы собрать следующую группу коммунаров, он уговорил мать отпустить Жоржа в Советский Союз. При этом сказал, что там для юноши открыты все двери, и он сможет стать, кем захочет.

    Так в 1924 году Георгий Платен становится советским подданным. Фриц Платтен мечтал видеть сына агрономом и решил, что Георгию полезно будет поработать несколько лет в коммуне. В этом же году Г. Платен стал членом коммуны "Согласие" в селе Тепловка (сейчас Николаевского района Ульяновской области).

    Георгий Фрицевич вспоминает, что он, пятнадцатилетний паренек, жил в семье Эмилии Гофштеттер и ее мужа Ганса. У них были еще дети моложе Георгия, но супруги Гофштеттер не делали различия между ним и своими детьми. Г. Ф. Платен хорошо запомнил общий стол, где на лавках в обед и ужин чинно рассаживались бывшие швейцарские рабочие, их неторопливые беседы. Работал Георгий скотником, водовозом, на разных работах. Каждый день на лошади он возил воду из пруда на скотный двор. Теплых родственных отношений у него с бабушкой и дедушкой не было, но в гости к ним он ездил в Новую Лаву и был на похоронах дедушки. Он сказал мне, что по его мнению, родственные связи в России между близкими гораздо более теплые, чем у него на Родине, в Швейцарии. Но мальчику просто не повезло: с той и с другой стороны бабушка и дедушка не сразу признали его своим законным внуком. О детстве своем он говорил с ноткой печали.

    Однажды, поработав под дождем, на пронизывающем ветру, Георгий сильно заболел и Фриц Платтен забрал сына в Москву. Жил он в то время на Садово-Триумфальной площади (ныне площадь Маяковского).

    Старая большевичка С. С. Гончарская, знавшая семью Платтенов еще по Цюриху, уговорила Фрица не возвращать сына в Тепловку, чему тот несказанно обрадовался. Она убедила отца, что Жоржу нужно обязательно учиться, практики для него достаточно. И лучше всего на рабфаке при Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Георгий Фрицевич улыбается:

    - На собеседование из-за  моей болезни мы опоздали, но меня все-таки приняли на рабфак в виде исключения. Меня бы ни за что не приняли, если бы знали, что я ни слова не говорю по-русски. На математике блистал, потому что знал ее лучше многих рабфаковцев, на остальных предметах меня просто не спрашивали. Из-за незнания языка я был оставлен на повторный курс, пока не стал получать по гуманитарным предметам "удовлетворительно".

    Рабфак при Тимирязевской академии Георгий Фрицевич окончил, но учиться пошел в военную академию имени В. В. Куйбышева на строительный факультет. В 1934 году ему вручили диплом инженера-гидротехника

    - Отец, - вспоминал Георгий Фрицевич, - был очень рад, что я окончил академию, и всем знакомым с гордостью рассказывал об этом...

    В 1938 году сначала арестовали жену Фрица Платтена Берту Циммерман, обвинив ее в шпионаже в пользу иностранной разведки. Ее расстреляли. Фрица Платтена вызвали,  предложили отказаться от жены, тем самым признав ее виновной, но тот отказался. Затем его вызывали еще несколько  раз,   предлагали   покинуть   пределы России и вновь получили отказ, так как Фриц Платтен  ни  себя,  ни жену не считал виновными в чем-либо перед Россией. Он до конца не верил, что его тоже могут арестовать. Поводом послужил немецкий браунинг, найденный в квартире Платтенов при обыске. Браунинг был подарен Ф. Платтену В. И. Лениным в 1919 г. и хранился, как драгоценная реликвия. С В. И. Лениным он познакомился  в Швейцарии, постепенно взгляды Ф. Платтена на методы ведения революционной борьбы под влиянием Ленина изменились и он стал последовательным, убежденным его сторонником. В январе 1918 года в Петербурге во время покушения на вождя мирового пролетариата Фриц Платтен спас Владимира Ильича (широко известный факт истории), а в 1919 году, когда Ф. Платтен приехал в Россию для участия в работе I конгресса Коминтерна, Ленин побеспокоился о его безопасности, снабдив браунингом.

    За незаконное хранение оружия Фрицу Платтену присудили четыре года. Отбывая наказание в лагере вместе с "врагами народа" в Липово, он тяжело заболел. Через некоторое время Фрица Платтена перевели в лагерь для инвалидов возле городка Няндома Архангельской области. Здесь он вместе с другими заключенными изготавливал строительную дранку почти три года, пока срок заключения не кончился. Он неузнаваемо изменился: страшно похудел и постарел. В письмах писал, что, наверное, так надо, чтобы очистить Россию от врагов, которых у нее много; он верит - справедливость в конце концов восторжествует и его оправдают, оправдают жену и всех невинно осужденных.

    Фриц Платтен был застрелен выстрелом в затылок 22 апреля 1942 года при выходе из лагеря, когда он уже был освобожден. Выполнивший приказ вышестоящего начальства охранник лагеря признался в этом в своем предсмертном письме сыну Ф. Платтена Георгию Фрицевичу, о чем мне рассказал сам Георгий Фрицевич. Письмо-признание охранника Г.Ф.Платтен побоялся держать у себя. Он его уничтожил, хотя потом очень жалел об этом, как и Елена Иоасафовна, которая видела то письмо. Сохранились 19 из 21 письма, присланных Платтеном О. В. Свенцицкой в тот период. Вот два из них.

Lipowo, 8 Mai 1940

    Liebe Olga,

    Heute haben wir einen freien Tag. Da ich mich schon daran gewohnt habe, bin ich trotzdem um funf statt urn sieben Uhr aufgestanden.

Hier ist ts jetzt die ganze Nacht hell, und die Sonne geht um schon drei Uhr auf. Die freie Tag ist immer sehr lang und wenig erfreulich. Wir kennen uns genseitig schon gut und all die traurigen Ttappen in der Geschichte von jedem im Detail. Hiersehe ich keine Blumen und kann deshalb nicht wie Du sie im Brief als Fruhlingsgruss aus dem fernen Norden Dir schikken. Nimm deshalb in Gedanken meinen kraftigen Handedruck.
Am ersten Mai dieses Jahres war ich, wie auch 1938 und 1939, in mflanken in Gedanken in Moskau, wo ich abends nach der Demonstration in die Starosadskij-Gasse kam, wo man mir mit solcher Fursorge begegnete. Unaufhorlich tonten in diesen Tagen die Melodien meiner Lieblingslieder in meinen Ohren, ich horte Deine liebe Stimme, und mir schien es dass ich wieder in Moskau sei. Mit welchem Interesse wurde ich zuhoren, was Du mir von gelesen Buchern er-zahlst. In Deinem letzten Brief schreibst Du wieder von meinem Fall und drukst die Hoffnung auf meine rasche En-tlassung aus. Du ratst mir, noch ein Gesuch zu schreiben. Ich werde mir Deinen Rat uberlegen. Nur darfst Du in gar keinem Fall tin Gesuch schreiben. Ich kann es ja versuchen, obwohl das Resultat hochstwahrscheinlich gleich Null sein wird.
Ich sehe, dass die Leute um mich herum sich die Finger blutig schreiben. Sic konnten schon alle heimkehren, wenn ihre Eingaben irgendein Reaultat hatten. Ich bin wie alle anderen und darf deshalb nicht den Kopf hangen lassen, auch wenn sie es mir wieder ablehnen. Ich bemuhe mich, alles ruhig und kaltblutig zu sehen und nicht das Gleichgewicht zu verlieren.

    Im Interesse der Geschichte will ich alles nach Moglichkeit aufschreiben. Zerbrich Dir nicht den Kopf wegen meiner Bitten. Hefte, Bucher Bleistifte, das ist das allernotigste, das ubrige ist nicht wichtig.

Lipowo, Briefkasten 233/10
Lipowo, 1.Juni

    Liebe Olga,

    Es ist schon viel Zeit vergangen, seit ich Deinen letzten Brief erhielt. Etwas nur beunruhigt uns alle - niemand der Briefe. Dein Paket vom 30. Apriel erhielt ich vor drei Wochen. Wie ich Deine Gute und Fursorge schatz, kann ich nicht in Worten ausdrucken. Ein Packchen fur mich ist vor allem ein Gruss von einem lieben Menschen. Aber jetzt unterbrich diese Fursorge. Wenn Du mir aber nach zwei, drei Monaten wieder etwas schicken kannst, dann lege zwei gewohnliche Verpakkungssacke in die 8chachtel, und ich kann mir dann auf den Winter Strohsacke machen, damit es wecher und warmer zum Schlafen ist, denn von den blossen Bretter schmerzen die Knochen. Und dann noch eine Bitte, wenn Du mir deutsche Lenrbucher fur mittlere Schulen schicken kannst dann versuch auch beim Antiquar den "Duden der deutschen Rechtschreibigung" zu finden, das ware mir auch sehr nutzlich. Wenni ich das eine und das andere erhalte und dazu drei, vier Hefte, dann kann ich mich geistiger Arbeit ein wenig weschaftigen, denn ohne geistige Arbeit kann ich hier nicht noch zwei, drei Jahre verbringen. Der sich ausweitende Weltkrieg zer-storte meine Aussicht. Dich bald wiederzusehen. Du kannst Dir vorstellen, mit welchem Interesse wir alle zwei, drei Tage die Zeitungsmeldungen horen.

    Wahrend des Krieges 1914-18 befand ich mich im Zentrum der Ereignisse in der Schweiz und arbeitete Seite an Seite mit Lenin, und ich ertrage es schwer, dass ich mich jetzt mit solchen Dingen weschaftige wie mit dem Ubergipsen von Holzschindeln. Die Nachrichten sind alarmierend, doch wenn der Krieg noch zwei, drei Jahre dauert, dann erfullt sich die Voraussage Lenins, lfss Kriegs zu Revolutionen fuhren. Die jetzige Kriegslage andert sich rasch. In den Krieg treten neue Krafte ein, wie wahrscheinlich Amerika, und auch Japan tritt auf dem Kriegsschau-platz auf. Jetzt will ich lebendig sein, wie eine Katze; ich will leben, um zu sehen, wie das alles weitergeht, und wenn es mir gelingt, dann noch einmal mit den europaischen Arbeitern teilhaben an der Verwirklichung der Ltninschen Ideen.

    После рассказа об отце Георгий Фрицевич долго молчал, молчала и я, потрясенная услышанным. Я тихонько вышла на кухню к жене Г. Ф. Платена Майе Романовне.

   - Сейчас Жоржа лучше оставить в покое. К нам приезжал брат Георга по отцу Фриц Николаус Платтен. Он сейчас живет в Цюрихе, уже на пенсии. Ему разрешили посмотреть протоколы допросов Берты и Фрица. А потом он сидел у нас и плакал. Видел отца и Берту на фотографиях и это его потрясло.

    Майя Романовна сказала, что Фриц Платтен был женат на русской женщине Ольге Козлинской, которую очень любил. У них родился сын, Ольга назвала его Фрицем в честь отца. Брак их был счастливым, но Ольга рано умерла и после ее смерти Фриц Платтен долго не женился. Берта Циммерман стала его женой спустя много лет. Она тоже из Швейцарии. Это была умная, образованная женщина, не только жена, но и надежный друг Ф. Платтена.

    Наконец, Георгий Фрицевич продолжил свой рассказ. Направление он получил на Дальний Восток, в город Артем, где воздвигали первую в крае ГЭС. Дала ток электростанция в 1938 году, вскоре после ареста отца. По совету друзей Георгий демобилизовался и вернулся в Москву, так как и сам видел, что какой-то мужчина все время крутится возле него. О том, что людей арестовывали, и они исчезали неизвестно куда, он уже наслушался достаточно, и домой, на квартиру отца, пробрался в сумерках, соблюдая все меры предосторожности. Квартира была опечатана, идти ему было некуда. Переночевал в каком-то заброшенном сарае, потом разыскал друзей отца, и они помогли ему найти работу и пристанище. Отец исчез на долгие месяцы, пока от него не пришла короткая открытка на адрес О. В. Свенцицкой, близкого и верного друга Ф. Платтена, не побоявшейся поддерживать с "врагом народа" связь все время пребывания его в тюрьме и лагере. Жорж с отцом не переписывался, друзья отца запретили ему это делать.

    Георгий Фрицевич стал работать в тресте Гидропроект, в годы войны вместе с другими сотрудниками эвакуировался в Лениногорск на Алтай. Он участвовал в строительстве Фархадской и Кайракумской ГЭС, гидроэлектростанции "Пули Хумри" в Афганистане.

    После окончания войны вернулся в Москву, работал в Гидропроекте до пенсии. Дважды - в 1957 и 1983 годах - Г.Ф. Платен был на Родине, в Швейцарии, где жили его мать, брат Фриц и другие родственники.

    - Извините, может не следует об этом спрашивать. Почему в Вашей фамилии одно "т"? - спрашиваю я.

    Георгий Фрицевич с улыбкой отвечает:

    - От незнания русского языка. Когда в Москве мне оформляли документы, кто-то подсказал, что на русском языке моя фамилия должна писаться с одним "т". Так я и написал в заявлении.

    Потом, помолчав, добавил: "Я считаю, что именно это различие в написании моей фамилии и фамилии отца в какой-то степени помогло мне избежать ареста и благополучно демобилизоваться из армии в 38-м".

В семье Дружининых - близких друзей Ф. Платтена

    Из материала, представленного Г. Ф. Платеном, мое внимание привлекла статья О. В. Свенцицкой "Приезд Фрица Платтена к В. И. Ленину в Петроград" (журнал "Новая и новейшая история", №2, 1972 г.) с дарственной надписью: "Дорогому моему Жоржу в знак самой искренней сердечной дружбы от автора. О. В. Свенцицкая".

    Это имя мне было знакомо. Книга О. В. Свенцицкой "Фриц Платтен - пламенный революционер" являлась в то время единственным экспонатом по истории коммуны "Солидарность" в нашем краеведческом музее. Понятна моя радость, когда я узнала, что Георгий Фрицевич был близко знаком с автором книги, другом Ф. Платтена, тесно общавшейся с ним до последних дней его жизни. Увидев мой интерес к статье и ее автору, Г. Ф. Платен сказал:

    - К сожалению, Ольги Владимировны уже нет в живых, но мы с вами обязательно должны встретиться с ее дочерью, Еленой Иоасафовной Дружининой, ученицей отца по институту новых языков. Лёля - человек очень занятой, поэтому нужно договориться, когда она сможет нас принять.

    Елена Иоасафовна назначила нам время - 17 июня в четыре часа дня. Это был 1985 г.

    Е. И. Дружинина - член-корреспондент Академии наук, в те годы СССР, историк, автор более 100 научных работ, в том числе нескольких книг, участница Великой Отечественной войны. У Елены Иоасафовны был богатый личный архив, в нем собран и систематизирован материал о швейцарских коммунах и их организаторе Ф. Платтене. Она рассказала:

    - Фриц Платтен был другом нашей семьи, и после его смерти моя мать считала своим долгом помочь делу сохранения памяти Платтена. На запрос мамы, как умер Ф. Платтен и когда это произошло, ей точно сказали дату смерти, но причину назвали другую, нежели указал Жоржу охранник из лагеря Няндома: умер от сердечного приступа. Узнать что-либо более подробно в то время не представлялось возможным. А книгу свою мама писала несколько лет. Мы с мужем, тоже ученым-историком, помогали ей, чем могли. Вышла книга в 1974 году. Я до сих пор храню газету "Правда" от 26 апреля 1974 года, сейчас я ее вам покажу.

    В рубрике "Редакционная информация" по поводу работы Ольги Владимировны было сказано: "Автор книги сумела передать замечательные черты Ф. Платтена, воссоздать его образ".

    Я сказала, что книгу О. В. Свенцицкой бережно хранят немногие оставшиеся в живых из тех, кто помогал швейцарским рабочим строить новую жизнь. Их тоже называют коммунарами. Дочь одного из них - З. К. Лушина - передала книгу в Радищевский районный краеведческий музей.

    Первая встреча наша была короткой: Елена Иоасафовна куда-то спешила и попросила нас прийти 19 июня в 12 часов дня. Она пообещала, что на этой встрече будет ученица Фрица Платтена Ангелина Васильевна Щекин-Кротова, которая также много общалась с учителем. И, действительно, в назначенное время Ангелина Васильевна была у Е. И. Дружининой. Елена Иоасафовна попросила меня еще раз рассказать, зачем я приехала в Москву, а потом сама стала объяснять, в каком сложном положении оказалось село Новая Лава, которое как неперспективное обречено на вымирание.

    Все четверо мы стали думать, что же можно сделать, чтобы этого не  случилось. То, что село нужно спасать, не вызывало никаких сомнений, но сами мы, конечно, сделать ничего не сможем. Нужно написать письмо и, главное, подумать, кому его направить, решили мы. Елена Иоасафовна взяла дело в свои руки. Узнав, что я умею печатать на машинке, она отвела меня в соседнюю комнату, поставила передо мной старенькую печатную машинку, изготовленную, наверное, еще в начале века, и сказала: "Печатайте, только не длинное, а то читать не будут. Коротко и ясно изложите суть дела, а мы пока подумаем еще раз, кому же направить письмо. Ошибиться мы не должны".

    Час от часу не легче, подумала я. В жизни не писала подобных писем. Потом успокоилась: все равно переделывать придется. Напечатав, я вернулась в большую комнату и поняла, что решение принято.

    - Все в порядке, - встретила меня Елена Иоасафовна, - пошлем письмо  Егору Кузьмичу Лигачеву, он чаще других говорит в своих выступлениях о памятниках истории. Только подписи должны быть солидными. Подписать письмо должны известные люди, и я уже знаю, кто это. Во-первых,  Николай Михайлович Дружинин, мой муж, академик. Во-вторых, академики И. И. Минц и М. П. Ким, а также сын Фрица Платтена, то есть Жорж, и мы, ученицы. Можно еще кого-нибудь из учеников Платтена подключить.

    Письмо она отредактировала и попросила перепечатать. Копию его мы решили послать в Ульяновский обком партии первому секретарю Геннадию Васильевичу Колбину. Письмо Г. В. Колбину я тут же запечатала в конверт  и отнесла на почту, благо она была совсем рядом.

    Все было настолько хорошо продумано, что дело закрутилось с быстротой, какую мы и предположить не могли. В этом я убедилась, приехав домой. Одно меня опечалило: не захотели новолавинцы оставаться в Радищевском районе. На общем собрании они проголосовали о переходе в Новоспасский район, так как наши соседи проявляли о них большую заботу, чем в Радищеве. Как только страсти из-за письма улеглись, и мы могли думать о чем-то другом, я попросила продолжить воспоминания о Ф. Платтене и, стараясь ничего не упустить, принялась записывать.

    Вспоминает А. В. Щекин-Кротова: Фриц Платтен однажды пригласил меня в гости. Помню, что комната была обставлена очень скромно. Такие письменные столы, как у него, двухтумбовые, обтянутые зеленым сукном, - стояли во многих учреждениях  тех лет. На столе была лампа под зеленым абажуром. В комнате стояли несколько стульев, у стены - кровать, покрытая строгой темной тканью. Очень много книг было на стеллажах, занимавших всю стену.

    Платтен посадил меня в кресло возле небольшого овальной формы столика для гостей и пошел готовить кофе. Угощал меня сухариками, которые любил готовить сам, и получались они у него, действительно, вкусными. Ф. Платтен был удивительно обаятельным человеком, очень любил искусство, я тоже, и мы сразу нашли общий язык.

    У Фрица Платтена было открытое, доброе лицо, часто принимавшее стремительное, энергичное выражение. Здесь он не очень похож, - показала Ангелина Васильевна на небольшой бюст Ф. Платтена работы скульптора А. Охварина, приготовленный Е.И. Дружининой для нашего музея. - Хотя в основном черты переданы верно... Фриц Платтен навсегда остался для нас Учителем с большой буквы.

    Рассказ Ангелины Васильевны дополнили Георгий Фрицевич и Елена Иоасафовна:

    - К Фрицу Платтену я приходила запросто, - сказала Е. И. Дружинина, ведь он был другом нашей семьи. Но однажды я увидела у него на стене график с четким распорядком недели. На встречу и беседу со мной в нем отводился один час (в соответствующей клеточке стояло мое имя: Лёля). Это стало для меня уроком, и я больше не злоупотребляла временем Ф. Платтена. Более того, с того дня и по настоящее время я также планирую свое время

    Теперь, благодаря помощи Е. И. Дружининой и Г. Ф. Платена, а также собранному архивному материалу, стало возможным достаточно полно представить историю возникновения коммун "Солидарность" на новолавинской земле и "Согласие" в Тепловке. Особенно помогли результаты исследования швейцарской ученой Барбары Шнайдер из Винтертура. Ей удалось найти ценнейший материал по истории коммун: документы, фотографии, воспоминания бывших коммунаров. В архивах ряда городов Швейцарии она разыскала газеты тех лет, опубликовавшие письма коммунаров, присланные ими из Новой Лавы, статьи Ф. Платтена.

Союз эмигрантов в Россию

    Автор книги "Фриц Платтен - пламенный революционер" О. В. Свенцицкая утверждает, что мысль о создании в России одной или нескольких швейцарских сельскохозяйственных коммун возникла у Платтена еще весной 1919 г. Он выступал на собраниях и митингах перед рабочими Цюриха, Шафхаузена, Винтертура и других городов. Рассказывая им о молодой республике России, Ф. Платтен призывал пролетариат Швейцарии на деле доказать интернациональную солидарность с русским народом. Вокруг него сплотилась тесная группа, в основном рабочих, готовых ехать в Россию.

    27 июля 1920 г. Платтен писал В. И. Ленину: "Ко мне обращаются в большом количестве инженеры, всевозможные специалисты, целые заводские группы работников, выполняющих сложные механические работы, механики и часовые мастера с просьбой исходатайствовать им разрешение на въезд в Россию... Я не скрываю, что эта проблема иммиграции весьма сложная, что не следует относиться к ней легкомысленно. Вы сами лучше всего сумеете разобраться в том, следует ли вообще иммигрировать и кому. Прошу сообщить мне Ваше мнение об этом".

    Это письмо по распоряжению В. И. Ленина было направлено в Государственную комиссию по переселению иностранных рабочих при Народном комиссариате труда. 20 октября 1920 г. Фрицу Платтену в Швейцарию комиссией был направлен ответ. В нем Платтена просили прислать список рабочих и техников, желающих ехать в Россию, в котором назвать их профессии, сообщить условия, на которых могло бы состояться это переселение. В конце письма член коллегии Наркомтруда А. М. Аникст добавил: "Предупреждаю, однако, что им придется проживать в первое время в условиях не лучших, чем наши рабочие и техники".

    В феврале или марте 1922 г. Ф. Платтен обратился в отдел по вопросам труда швейцарской конфедерации о возможности оказания помощи эмигрантам, где получил положительный ответ.

    1  января он поехал в Россию, где имел беседу с народным комиссаром по делам иммиграции и сельского хозяйства. А в марте 1923 года Платтен получил письмо из Наркомзема, в котором ему для основания коммуны предлагалось несколько имений на выбор: в Воронежской губернии и в Симбирской. Имения содержали от 370 до 2500 гектаров земли. Настал момент информировать о достигнутом желающих переселиться.

    11  апреля 1923 года Платтен опубликовал в газете "Базлер форверст" статью, в которой рассказал о возможностях и условиях переселения в Россию. В частности, он писал, что каждый желающий ехать должен внести определенную сумму денег. Для семьи она составит от 2500 до 3500 швейцарских франков, стоимость проезда может быть снижена до 25 процентов. В заключение Платтен предложил провести собрание и выбрать комиссию, которая должна будет осмотреть предложенные имения и заключить с Комиссариатом по делам иммиграции договор на временную аренду выбранного имения.

    27 мая такое собрание состоялось. На нем был организован так называемый Союз эмигрантов в Россию. В его состав вошли рабочие из Шафхаузена, Цюриха и других городов. Было решено, что каждый внесет по 100 франков для финансирования поездки. Здесь же была выбрана комиссия из трех человек. Ими были: Фриц Платтен, Адольф Заутер и Эрнст Зюсс.

    Адольф Заутер родом из Цюриха, садовник, последнее время работал кондуктором трамвая. Он и его жена одними из первых выразили желание поехать в Россию, поэтому именно А. Заутеру собрание доверило столь ответственное дело - выбор места для будущей сельскохозяйственной коммуны. Эрнст Зюсс - агроном по профессии, окончивший сельскохозяйственную школу в Штрикхофе, до революции служил управляющим в одном из имений в России и считался таким образом "знатоком" России в глазах остальных, поэтому решили включить и его.

    К июлю 1923 г. список желающих ехать в Россию был составлен. Будущие коммунары почти сплошь были из рабочих, что впоследствии очень сказалось на деятельности коммуны. Состав будущей коммуны был таким: 75 процентов - металлисты, 15 - деревообделочники, 10 процентов - рабочие других специальностей. Подавляющее число металлистов объясняется тем, что как секретарь профсоюза рабочих-металлистов Цюриха А. Заутер вел активную агитацию рабочих этих профессий.

Выбор пал на Новую Лаву

    2 августа 1923 г. члены комиссии прибыли в Москву, где им предложили для осмотра следующие имения. В Воронежской губернии - Кочершин Острогорского уезда и Мословское Бобровского уезда. В Симбирской губернии: Старый Тукшум (2400 десятин) и Новый Тукшум (560 десятин) Сенгилеевского уезда, Новоспасское (1100 десятин), Новая Лава (660 десятин) Сызранского уезда и Кесмина Симбирского уезда - 570 десятин.

    Так как по предложению Ф. Платтена на общем собрании решили организовать сельскохозяйственную коммуну на родине Ленина, то первые два отпали, осталось пять. Какое выбрать? Два имения были велики по площади. Оставались три. В первый приезд Ф. Платтену Новую Лаву не предлагали. Имение заинтересовало его.

    За Новую Лаву говорило то, что село расположено всего в 12 километрах от железной дороги, рядом большой лес. Трое представителей швейцарских рабочих решили осмотреть бывшее имение помещицы Катковой. Оно устраивало и по площади. На основании документов Барбара Шнайдер установила, что имение в Новой Лаве было единственным осмотренным членами инспекционной комиссии.

    Ф. Платтен, А. Заутер и Э. Зюсс осмотрели бывшую усадьбу, хозяйственные постройки и пришли к выводу, что все это может быть отремонтировано в короткий срок. В имении были своя мельница и пилорама, приводимые в движение двумя локомобилями мощностью 16 и 25 лошадиных сил. Оба локомобиля были неисправны, но их тоже можно было починить. Привело в хорошее настроение то, что недалеко от бывшего барского дома стояла водокачка. С помощью локомобиля вода поднималась в водонапорную башню, а оттуда в один из четырех колодцев, находящихся во дворе имения. Все это дополнили косилки, сноповязалки, плуги, сеялки, круглая пила, большая молотилка.

    Будущим коммунарам рассказали, что до революции во владениях графа и графини Катковых были большой лес и 12000 десятин пахотной земли. После революции барскую землю раздали крестьянам, а на оставшейся пашне на базе имения был создан совхоз, управляющим которого назначили П. А. Гельцера. Подчинялось хозяйство Сызранскому земельному управлению. Совхоз "Новолавинский" был маломощным, на грани развала. Иммигрантам предстояло его поднять.

    В Сызрани у членов швейцарской инспекционной комиссии состоялся конкретный разговор об условиях заключения договора на аренду. Дальнейшие переговоры были продолжены 16 августа в Москве в Наркомземе. Согласно договору Наркомзем передал коммунарам имение в Новой Лаве "со всеми имеющимися постройками, водоемами, мельницами и другим оборудованием, со всем движимым имуществом сроком на 24 года, начиная с 1 марта 1924 по 1 марта 1948 года".

    Коммунары же обязались привезти сельскохозяйственные машины, станки, инструменты - всего на сумму 10000 рублей золотом. А также починить здания, ограду, мосты, разбить скверы, сады, бороться с вредителями, рационально использовать землю.

    Фриц Платтен и два других будущих коммунара, проезжая по стране, увидели, что четыре года империалистической и три года гражданской войн нанесли огромный ущерб экономике России. Хозяйство республики находилось в полной разрухе.

    В состоянии упадка находилось и сельское хозяйство. Его общая продукция составляла в 1920 г. около половины довоенной. Во многих губерниях резко сократились посевные площади. Это объяснялось во многом и сильнейшей засухой, охватившей в 1921 г. огромный район Среднего и Нижнего Поволжья.               

    Крестьянское хозяйство переживало невероятные трудности.

    После революции в Сызранском уезде был создан руководящий орган по земледелию - уездный земельный отдел. К началу 1921 г. в уезде было 25 колхозов, к весне - 37, в том числе 6 коммун, 28 артелей и 3 общественные запашки, обрабатывающие 1451 десятину. Голод и разруха не дали им возможности окрепнуть.  К 1922 г. осталось 16 колхозов, 11 ликвидировано, 15 зарегистрировано вновь.

Швейцарские коммунары едут в Россию

    1 сентября инспекционная комиссия вернулась в Швейцарию. А. 3аутер сделал доклады в Нойхаузене и Шафхаузене в переполненных залах. Рабочие слушали его, затаив дыхание. Ф. Платтен с неменьшим успехом выступил перед рабочими Цюриха. 19 сентября в Винтертуре состоялось второе общее собрание членов Союза эмигрантов в Россию, на котором был заслушан отчет инспекционной комиссии о результатах поездки, утверждены договор на аренду имения в Новой Лаве и Устав коммуны, а также решен вопрос о том, кто поедет в составе первой головной группы, чтобы подготовить жилье и все необходимое для основной группы.

    Доклад делал Ф. Платтен. Он рассказал о поездке, описал, как выглядит имение и местность, в которой оно расположено. О том, что конкретно советское правительство передает коммунарам. В своем докладе, не скрывая, он сказал и о том, в каком тяжелом состоянии находится в настоящее время сельское хозяйство России, о тяжелых последствиях голода в Поволжье. Платтен привел также сделанные им экономические расчеты ведения хозяйства в коммуне для двух вариантов: в случае, если год будет благоприятным по погодным условиям и неблагоприятным.

Расчеты Платтена были приблизительными. Цель - показать товарищам, что их ожидает в Новой Лаве. Подготовить к возможным трудностям и лишениям.

    В то время годовой доход семьи рабочего средней квалификации в Цюрихе составлял 5334,60 франка. А большинство рабочих, изъявивших желание ехать, имели высокую квалификацию.

    Проект договора утвердили единогласно. Было решено также, что через две-три недели головная группа должна выехать, чтобы успеть не только подготовить все необходимое до прибытия основной группы, но и вовремя начать полевые работы весной 1924 года. В составе головной группы должны были поехать 23 человека: 13 мужчин, 4 женщины и шестеро детей.

    На этом же собрании был принят устав товарищества, а также принято решение назвать товарищество "Международная солидарность", которое впоследствии для краткости стали называть просто "Солидарность".

    В Сызранском городском архиве сохранился текст телеграммы, посланной из Москвы Симбирскому губземуправлению. В ней говорится: "Примите меры к вселению группы швейцарских иммигрантов и окажите содействие их устройству. Группа выезжает из Москвы одиннадцатого октября".

    Получив телеграмму, Сызранский и Симбирский исполкомы и земельные органы, а также Канадейский волостной совет стали готовиться к встрече...

    Раннее осеннее утро 15 октября 1923 года. Станция Канадей. Поезд медленно подходит к перрону... В окнах вагона и на площадке молодые загорелые лица, слышатся звонкие голоса детей, старательно выговаривающих: "Здравствуйте". Дружеские рукопожатия. Фриц и Петер Платтен, председатель Симбирского горисполкома обменялись приветствиями.

    После завтрака, приготовленного в буфете вокзала, путешественники тронулись в путь.

               В Новой Лаве

    - Лешка-а, едут!! - раздался с улицы истошный мальчишеский голос.

С окраины доносились шум и отдельные голоса. С бугра, где стоял дом Макаровых, хорошо были видны шесть подвод, уже втягивавшихся в село.

    - Эх, опоздали, - с досадой махнул рукой Петька, - побежали скорей!

И они помчались, что есть духу вниз по улице, через деревянный мост и снова в гору. Все население Новой Лавы было уже здесь. Промозглый осенний ветер заставлял кутаться в воротники, теплые платки. Под ногами хлюпала грязь вперемешку со снегом. Несмотря на непогоду, народ не расходился. Наоборот, толпа становилась все больше.

    На передней подводе сидел высокий мужчина - Фриц Платтен, рядом с ним переводчик Н. Кубли и двое пожилых, мужчина и женщина. Это отец и мать Фрица Платтена - Петер и Паулина Платтен. Следом ехали Якоб Бранд, его жена Пальмира и трое сыновей (Якоб, Вальтер и Фриц). На следующей подводе Карл Казанова с женой, сыном и дочерью. На следующих подводах расположились Эрнст Мэрки, Эрнст Мундвиллер и Адольф Заутер, Эрнст Зюсс и Эрнесто Цюрмюле.

    А. Заутер, Э. Мундвиллер и К. Веффлер в пути были надежными помощниками Ф. Платтена. И здесь они первыми сошли с подвод,  и подошли к местным жителям. Фриц Платтен тоже поздоровался с мужчинами за руку и через переводчика поблагодарил за теплую встречу, а затем в сопровождении толпы коммунары поехали по дороге вверх в бывшее имение помещицы Катковой. Здесь швейцарцы будут жить и работать. Мундвиллер, склонный видеть во всем смешное, позднее много раз вспоминал, как одна из телег едва не развалилась дорогой и как сидящие в ней сначала очень перепугались, но затем все обошлось.

    Взору открылась довольно неприглядная картина: когда-то прочное белое здание обветшало и было на первый взгляд мало пригодно для жилья. В таком же состоянии находились конюшни, мельница, надворные постройки. Дом был большой - 30 метров в длину и 8 в ширину.

    Первое время коммунарам жить было трудно. Э. Мундвиллер рассказал в своем письме на Родину, что для жилья они приспособили барский дом. Расположились так, чтобы семейным по возможности были предоставлены отдельные комнаты, неженатые парни и мужчины, чьи семьи приедут только весной, жили в одной комнате. Спали на полу, так как коек было очень мало. Не хватало столов и лавок. Кухня была общая, плита сохранилась и к их приезду была отремонтирована. Эмма Зюнова, работавшая до революции поваром в имении Катковой, из поволжских немцев, и ее дочь Наташа помогли женщинам быстрее освоиться на новом месте. Женщины, насколько это оказалось возможным, придали комнатам уют.

    Сказалось отсутствие самого необходимого, которое купить было негде. Очень выручили местные жители. Хотя коммунары, особенно первое время, не понимали по-русски, они быстро подружились с новолавинцами. Наладить контакт с местными жителями помогли переводчик Николаус Кубли, мать и дочь Зюновы. Особенно быстро обзавелся друзьями среди сельских Э. Мундвиллер.

    Плохо было, что багаж с инструментами долго не прибывал. Его получили лишь в начале февраля. А время торопило, должна была прибыть основная группа. И опять выручили новолавинцы. Они охотно откликались на просьбы коммунаров и сами предлагали свою помощь. Таким образом, к приезду основной группы было отремонтировано главное здание (бывший господский дом), построены четыре деревянных жилых дома. Были закуплены у местных жителей на снос шесть домов. Все они требовали капитального ремонта.

    Ходили по селу и искали дома для покупки переводчик и агроном Э. Зюсс. Особенно запомнился новолавинцам второй с густой шапкой черных волос. Он часто ходил с непокрытой головой даже зимой. Э. Зюсс и сам довольно неплохо изъяснялся по-русски.

    В одном из писем в Швейцарию Э. Мундвиллер писал, что вначале с продуктами было плохо, но затем все наладилось. Он сообщает также, что кроме овощей, лапши, затирухи и очень хорошего хлеба они питались мясом.

    26 ноября 1923 года Платтен снова созвал "генеральное" собрание, как его называли швейцарцы, собрание всех членов головной группы. Нужно было рассмотреть ряд неотложных вопросов, наметить объем первоочередных работ, избрать совет коммуны, еще раз обсудить, уточнить устав товарищества "Солидарность" (в настоящее время он хранится в Сызранском городском архиве). Коммуна начала жить полнокровной жизнью.

    Видимо, здесь же, на первом "генеральном" собрании, было решено обратиться к местному населению за помощью. Рассказывает жительница села Новая Лава Анастасия Петровна Казакова:

    - Собрали нас, в основном молодежь, как-то коммунары и через переводчика обратились с просьбой принять участие в работе коммуны. Желающие нашлись. Кроме меня стали работать с ними И. А. Борисов, И. Г. Монахов, В. С. Любавин, А. С. Парфенов и еще несколько человек. У меня и фотография сохранилась.

    На фотографии изображена босая девушка с подойником в руках, рядом мальчишки швейцарские и русские, кто-то из взрослых коммунаров (фамилию Анастасия Петровна не запомнила).

    - С подойником - это я. Вот в этой коробочке они мне однажды конфеты принесли на день рождения. Конфеты мы тут же съели, а коробочку я храню до сих пор... Коров они доить не умели, городские ведь. Только в марте 24-го приехал вместе с основной группой коммунаров мужчина, Фричи его фамилия. Вот он молодец, очень быстро доил, не угонишься.

    3 декабря 1923 года устав был зарегистрирован в Симбирском губернском земельном управлении. На нем стоят собственноручные подписи председателя и членов товарищества "Солидарность". Одна из них принадлежит Петеру Платтену. В уставе, в частности, говорится: "Товарищество "Солидарность" будет стремиться направить все свои силы к улучшению и поднятию сельскохозяйственной культуры в России. Общими усилиями и трудом своих членов товарищество постарается доказать, что, работая на социалистических началах, можно достигнуть больше для продуктивности и благосостояния отдельных ее членов, чем работая капиталистическим образом".

    Согласно уставу высшим органом управления товарищества являлось "генеральное" собрание, которому принадлежало право окончательного решения по всем вопросам. Совет товарищества состоял из трех членов и двух кандидатов в члены. Совет управлял хозяйством и всеми делами товарищества, основанного на полном обобществлении - не только орудий труда, но и всего произведенного.

    Работа в швейцарской "коммунии", как ее называли местные крестьяне, кипела. Новолавинцы, жители окрестных сел: Туровки, Терешки, Варваровки, Куроедовки, Барыша, Дмитриевки, Соловчихи, Адоевщины относились к приезжим со все большим интересом.

    14 февраля 1924 года к швейцарским коммунарам приехал корреспондент уездной газеты "Красный Октябрь", где у него состоялась беседа с Фрицем Платтеном. Он задал первый вопрос о причине переезда и Ф. Платтен ответил так:

    - Наша главная цель, с какой мы прибыли сюда, - это создать примерное хозяйство, дабы тем самым показать крестьянству, как надо работать, как надо вести хозяйство по всем правилам агрономической культуры и научного опыта. Товарищество "Солидарность" сняло в аренду совхоз в Новой Лаве Канадейской волости на 24 года. За этот период швейцарским иммигрантам надо создать образцовое коллективное хозяйство со всеми сельскохозяйственными нововведениями.

    - С какими средствами вы начали работу?

    - Из членских денежных взносов составлен капитал, равный 25000 рублей золотом, из которого по предварительным сметам товарищество израсходует на арендную плату в первые годы 10 тысяч рублей, закупку сельскохозяйственных машин и орудий, ремонт помещений - 10 тысяч и на содержание членов товарищества в первые бездоходные годы - пять тысяч рублей.

    - Каковы условия аренды?

    - Арендный договор с местным уездным земельным управлением заключен на следующих условиях: в распоряжение товарищества переходит совхоз со всеми постройками, инвентарем и 626 десятинами земли. За это товарищество обязано выплачивать арендную плату в 500 рублей золотом в год и ежегодно сельскохозяйственный налог на 300 рублей золотом. Между прочим, в 1924 году товарищество от всякой платы и налогов освобождается.

    - Как распределяется земля?

    - Земля, переданная товариществу, в значительной своей части не возделывалась за последние годы совершенно и теперь представляет собой пустошь. Из 626 десятин 15 находятся под усадьбой, 12 занимают овраги, 5 - дороги и пашни, остается 591 десятина. В арендном договоре указано на обязательность культурного севооборота не менее 4 полей. А товарищество предполагает ввести шестипольный севооборот. В первый год мы сможем засеять только 250 десятин, ибо лозунг товарищества - лучше меньше засеять, но уж по всем правилам культурного землепользования. Предполагаем засеять таким образом: пшеницы 80 десятин, ржи - 70, овса - 50 десятин и остальное пробами различных растений, не культивирующихся на полях Сызранского уезда, например, маис. Будут введены посевы культурных трав - клевера, люцерны, вики и других.

    - Какими сельскохозяйственными машинами располагает товарищество?

    -Так как инвентарь совхоза крайне недостаточен, а те сельскохозяйвенные орудия, которые имеются, практически мало пригодны, товарищество закупило в Швейцарии целый ряд машин, а именно: трактор гусеничный в 20 лошадиных сил, автогенный аппарат, машину для варки пищи скоту, станок для механической заточки инструментов, набор аппаратов для переработки молочных продуктов, приборы для наблюдения погоды, набор инструментов, токарный станок и другие. Все указанные машины уже в пути и скоро будут в Новой Лаве.

    - В каком состоянии находится животноводство?

    - Животноводство является основой хозяйства. Товарищество планирует интенсивно развивать молочное хозяйство. Предполагается приобрести молочных коров ярославской породы.

(газета "Красный Октябрь" от 14 февраля 1924 года, № 80).

    Переводил весь разговор Николаус Кубли. По словам Георгия Фрицевича Фриц Платтен так и не научился хорошо говорить по-русски. "Наша фамильная черта, - признался он, - Я тоже с большим трудом освоил русский".

Будни коммуны "Солидарность"

    В начале марта 1924 г. Фриц Платтен вновь выехал в Швейцарию. Он должен был решить вопрос о переводе в Новую Лаву второй группы иммигрантов. Несколько человек Платтен оставил в Швейцарии для организации отправки закупленных станков, трактора, другого оборудования. 16 марта 1924 года прибыла основная группа - 51 человек: 24 мужчины, 16 женщин и 11 детей. Их также привез Фриц Платтен. Особенно радовались врачу Д. Берндл, который не захотел оставаться в Новой Лаве, но какое-то время жил в имении. Затем он и еще несколько вновь прибывших уехали в поисках работы и местожительства.

    В письме от 4 апреля 1924 года Эрнст Граф пишет на Родину, в Швейцарию: "В субботу, 29 марта, мы достигли цели своего путешествия. С большим нетерпением мы, особенно женщины и дети, ждали конечной остановки нашего столь длительного путешествия. В Канадее нас уже ждали товарищи из головной группы, а также 20 русских крестьян с санями, в которые было запряжено по одной лошади. Романтический поезд из лошадей в 6 часов вечера прибыл в наше имение. Наши ожидания оправдались. Нас ждали если и не обставленные, то чистые, светлые и тёплые комнаты. Все это скоро вытеснило дорожную усталость».

    В 1924 году в Поволжье вновь был отмечен недород. Лето первого года жизни в Новой Лаве коммунары запомнили надолго. Ржаво-красная от палящего зноя земля, сухая, ветреная погода, грозы без дождя - все это могло привести в отчаяние. Позднее Фриц Платтен писал: "На плоской, бедной водой возвышенности мы боролись с засухой, свойственной району Новая Лава. В 1924 году знойное солнце уничтожило наши посевы... В сады надо было натаскать тысячи ведер воды. Коммунары трудились в среднем по 10-12 часов. Лентяям у нас не было места. Мои товарищи, так упорно отстаивавшие свои идеалы, достойны восхищения". Урожайность в 1924 году составила: рожь - 10 пудов с десятины, пшеница - 2, овес - 5, картофель - 200 пудов с десятины.

    Весна, казалось, не предвещала столь большой беды. Коммунары верили, что будет хороший урожай. 18 мая Э. Граф, писал, что несмотря на похолодание посевы взошли очень хорошо и достигли высоты более 10 см. Даже в начале июня уверенность сохранялась. Платтен мечтает о будущем товарищества "Солидарность", подводит первые итоги его основания в Новой Лаве: "Это было смелое решение, и оно удалось!.. В деревне изменения происходят с неимоверной быстротой". Но уже 22 июня Э. Мундвиллер в письме на Родину пишет: "По словам местных крестьян этот год будет одним из самых плохих из тех, о которых можно было вспомнить. Совсем нет дождей. Были лишь две небольшие грозы, дул ветер и к тому же стоит жара, температура к обеду достигает +36 градусов по Цельсию в тени. Сена в этом году не будет, за исключением того, которое сможем привезти из леса. Н