Maria Dimitrievna Baroness von Wrangell

Воспоминания баронессы Марии Дмитриевны Врангель a-velezar14.livejournal.com›42536.html https://a-velezar14.livejournal.com/42536.html

Баронесса Мария Дмитриевна ВРАНГЕЛЬ. МОЯ ЖИЗНЬ... liveinternet.ru›users/4768613/post344602559 https://www.liveinternet.ru/users/4768613/post344602559

Воспоминания баронессы Марии Дмитриевны Врангель a-velezar14.livejournal.com›42536.html https://a-velezar14.livejournal.com/42536.html

Баронесса Мария Дмитриевна ВРАНГЕЛЬ. МОЯ ЖИЗНЬ... liveinternet.ru›users/4768613/post344602559 https://www.liveinternet.ru/users/4768613/post344602559

Баронесса Мария Дмитриевна Врангель (1856-1944) в 1918 году одна осталась в Петрограде. Муж уехал в Финляндию, а сын был в Крыму. Два года она прожила в советской России. Оставила воспоминания об этом периоде ее жизни. «Прожив в Петрограде с 1918-го до конца 1920 года, я, несмотря на все ужасы жизни и особо щекотливое личное мое положение, уцелела каким-то чудом. Жила я под своей фамилией, переменить нельзя было, так как очень многие меня знали. Но по трудовой книжке, заменявшей паспорт, я значилась: девица Врангель, конторщица. А служила я в Музее города, в Аничковском дворце, два года, состояла одним из хранителей его - место "ответственного работника", как говорят в Совдепии. Ежедневно, как требовалось (так как за пропущенные дни не выдавалось хлеба по трудовым карточкам), я расписывалась моим крупным почерком в служебной книге. …Со мной теперь жили еврейка, два еврея, счетчица Народного банка - бывшая горничная у одной моей хорошей знакомой; жила еще хотя ворчливая, но хорошая старушка, бывшая няня, но она вскоре перебралась в деревню, а на ее место поселился рядом со мной ужаснейший красноармеец. Горничная в былое время получала от меня на чай, именовала меня "Ваше Сиятельство", теперь была так важна, что и приступа к ней не было… Девица эта с трудом подписывала свою фамилию, но жалованье получала такое же, как и я, да в придачу громадный паек, и еще подкармливалась из деревни, и находила, что "теперь не жизнь, а малина".

 Все они разместились в лучших комнатах, я же жила в самой маленькой, которую взяла ради экономии моего крошечного запаса дров. Евреи топили у себя дважды в день, так как служили в лескоме. …Красноармеец был мой ближайший сосед. По дому он расхаживал в белых подштанниках, в туфлях на босу ногу, с трубкой в зубах, горланил на всю квартиру неприличные песни, бесцеремонно на моих глазах любезничал с горничной, зачастую ночью собирал у себя "общество"; что они там делали, не знаю, а только гогот, гам и песни не давали мне не раз заснуть до утра. Впрочем, все это было только беспокойно, но нестрашно, возраст мой и видимая нищета спасали меня от худшего. Вся эта компания жила припеваючи, ни в чем сравнительно себе не отказывала, меня же третировала и за нищету презирала… …Тысяч назначенного мне жалованья я не видела три месяца за отсутствием в государстве денежных знаков. Я уже разгуливала в сапогах с отставшей подошвой, привязанной веревкой, но это ничуть меня не смущало, так как таких франтих, как я, было много. …Бог меня хранил. Я потеряла, правда, два пуда весу, была желта, как воск, от вечно мокрых, никогда не просыхающих ног. Мне свело пальцы на ногах, руки от стирки и стужи приморожены, от дыма печурки, недоедания и усиленной непрерывной письменной работы сильно ослабли глаза, но я за два года ни разу больна не была. Постичь не могу, как в 60 лет может так ко всему приспособиться человеческий организм. С марта 1920 года в жизни моей началось новое осложнение. В газетах промелькнула фамилия главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России генерала Врангеля (моего сына), дальше все чаще и чаще. Все стены домов оклеивались воззваниями и карикатурами на него: Смерть псу фон Врангелю, немецкому барону! Смерть лакею и наймиту Антанты Врангелю! Смерть врагу Рабоче-Крестьянской Республики Врангелю! Каждую ночь я меняла мой ночлег, находила приют то у одних, то у других. Мои доброжелатели заволновались, кто предлагал мне переменить паспорт, кто переехать в окрестности, одна организация предложила из каких-то сумм Колчака меня ежемесячно субсидировать… От денег я с признательностью отказалась, а воспользовалась предложением устроить меня в общежитие в окрестностях Петрограда, подальше от властей. …Прописали меня там вдовой Веронелли, художницей… Я помещалась в "четвертушке" - это четвертая часть комнаты… В каждой четвертушке стояла железная кровать с соломенным блином вместо тюфяка, шкап, стол, два стула, умывальник на ножках и ведро. Две обитательницы на своей стороне имели окна, две - двери, мне досталось без окна. Две жилицы были милые образованные девушки, а моя соседка - голова в голову - истеричная старая дева, учительница. В былое время она частенько забегала ко мне, ходила передо мной на задних лапках, а теперь, если я впотьмах уроню ложку или близко к ее занавеске подвину стул, кричала на меня, как на собаку: "Ишь, обнаглела, как крымская ханша, Крым-то пока не ваш", и т. д. Но, по счастью, тут, в общежитии, были целые десятки приятных, образованных, душевных людей, как бы тени прошлого, чудом уцелевшие… Но мы жили настороже, с опаской. Ежедневно, чуть свет, во всякую непогоду я тащилась к трамваю на службу... Все чаще и чаще стали поговаривать, что нам грозит быть выброшенными, комиссары уже посетили нас и собираются здание реквизировать для дома отдыха рабочим… Я уже ничего не ждала, плыла по течению и тупо доживала.

 И вдруг... в конце октября 1920 года, однажды, когда я уходила со службы, швейцар мне сказал: "Вас спрашивают". Смотрю, незнакомая девица - финка… Она сунула мне клочок бумаги со знакомым характерным почерком моей самой близкой приятельницы, жившей со дня революции в Финляндии. Она писала: "Ваш муж жив. Буду счастлива видеть вас у себя, умоляю, воспользуйтесь случаем, доверьтесь подателю записки вполне. О подробностях не беспокойтесь, все устроено". Побег организовать стоило тогда 1 миллион советских денег, на финские марки - 10 тысяч. На мой вопрос: "Когда ехать? Куда?" - девица мне сказала: "Завтра, без всякого багажа, оденьтесь потеплее, поедете по морю часа три-четыре на рыбачьей парусной лодке. Все устроено, ни о чем не заботьтесь..."

Источник: Врангель М.Д. Моя жизнь в коммунистическом раю. Архив Русской революции. Т. 4. Берлин: Из-во Гессена. 1922. С. 198-214.