Николай Николаевич Минх

Николай Николаевич Минх(1838-1910).

Николай Николаевич Минх не был ни философом, ни публицистом, ни тем более политологом. Его официальный статус - саратовский статский советник. Н. Н. Минх получил этот чин на юридической службе. Родился он в 1838 году в селе Елизаветино Липецкого уезда. Сын тамбовского помещика. По окончании Петербургского университета (юридический факультет) вернулся в Саратов, где участвовал в редакционных комиссиях по освобождению крестьян. После смерти отца приобрел имение. Вскоре стал членом губернской управы. Был одним из инициаторов строительства Тамбовско-Саратовского окружного суда, в 1890-м получил чин действительного статского советника. Потом, уже в возрасте семидесяти одного года, председательствовал в Саратовской ученой архивной комиссии.

Н. Минх так и остался бы в истории еще одним из многих чиновников российских, если бы в фонде Саратовской ученой комиссии (ф. 407, д. 796) не была случайно обнаружена его рукопись, датируемая примерно 1905 годом.

Эти заметки не носят служебного характера. Это размышления неравнодушного, самостоятельно мыслящего человека, серьезно задумавшегося о том, что же это такое - власть российская, народ русский, его характер. И если бы не архивное происхождение этого необычного документа, то можно было бы подумать, что все это было написано не далее как вчера. Что показательно.

О ВЛАСТИ

Власть наша довела великий народ до полного растления. Какое-то проклятие лежит на нашем времени: нам нужна власть гениальная, а у нас сплошь бездарность и маниловщина: вместо серьезного дела - ханжество и молебны. Иконы и колокольный звон - вот символы власти, которыми держится власть на 80% столетиями.

Вcе сознательное у нас презирает власть. Несмотря на наличие хороших советников, власть следует внушениям Торквемады и Аракчеева.

Все протесты против нашего строя считаются почему-то непатриотичными. Но для русских людей революция была протестом против маньчжурских унижений. Как шведов мы обязаны были благодарить за учительство в военном деле, так японцев мы должны благодарить за пробуждение своего патриотизма.

В деспотии нет места патриотизму. От рабов нельзя ждать его проявления.

Любовь к родине не есть любовь к режиму, и активную борьбу с ним нельзя считать отсутствием патриотизма.

Презираемая власть может только до времени насилием заставлять себе подчиняться. Но с такой властью невозможно отстаивать родину.

Главная вина власти в том, что она слишком долго откладывала реформы. Исчезла вера в искренность власти добровольно свершить их.

Власть душила оппозицию, но не смогла все-таки задушить. Люди, стоявшие на стороне власти, после позорного мира стали эту власть презирать. Таким образом, и друзья и враги объединились против этой власти.

Власть была всесильна и все-таки привела Россию к позору и гибели.

Наш режим приучил нас к внешнему величию и к рабству у себя дома. И вот, когда внешнее величие рухнуло, рабство себя показало.

По аргументации нашего режима, не произвол нарушал общественное спокойствие и порядок, а осуждение этого произвола.

В моменты революционного брожения власти самой необходимо пойти вперед и дать даже больше, чем ждут. Такое волеизъявление сверху затушит всякий огонь.

У нас власть всякий прогресс, свободу и правду назвала "бессмысленными мечтаниями"... Вы помните уныние того времени. Каждый состыда и горя готов был броситься головой хоть в пропасть. При роковых словах о "бессмысленных мечтаниях" сам собою стал вопрос: кому быть, России или династии?

Всякий режим отвратителен - монархический, республиканский и всякий прочий, когда власть в руках мерзавцев. Победоносцев восклицал: кто у нас ныне не подлец? А кто у нас не мерзавец своего отечества?

Для "звездной палаты" Россия - вотчина. Доходами ее награждали иноземные дворы и прочих. Дворянство свою свободу обратило в средство испрашивания для себя подачек... Городские Думы - в руках кулаков. Земства - сплошная дележка пирога. Волостные сходы - власть горланов и мироедов. Чуть не всякое частное общество- сплошное воровство. Народное благо - фраза в устах всех.

Сословие дворян-чиновников не просветило, не обогатило Россию, но оскотинило и обездолило. Сколько шкур дворяне-Обломовы содрали с народа. И это сдирание они называют культурой и патриотизмом.

Все инородцы с достоинством отстаивают свою национальность, а мы за себя не умеем постоять и лишь изредка насильничаем над евреями. Не путем насилия и вражды можно обратить инородцев в верных сынов России, а путем добра и доверия. Дайте инородцам должное, но охраняйте свое. Только тогда не будет у инородцев стремления к обособлению, когда мы станем во главе культурного движения. Русские очень трудно культивируются.

О НАРОДЕ

У нас простой народ - или раб, или бунтарь (или вор). Сознания прав гражданина нет.

Народ наш покорялся татарскому игу, крепостному праву, произволу бюрократии. Какова цена этой покорности?

Он был всегда неорганизован, и невольно ему приходилось быть рабом организованной власти. Последняя сложилась постепенно и не давала возможности народу организоваться.

Понятие о собственности у нашего простонародья самое дикое - понятие дикарей.

В городе или деревне иному собственнику трудно завести что-нибудь культурное, вроде скамейки, садика, фруктового дерева; беззащитны благоустроенные кладбища - сейчас разнесут и разграбят. Приходится защищать достояние чуть ли не оружием. Дикие самоеды и окраинные инородцы этого не делают, так что некультурностью это не объяснишь.

В огромном большинстве наш мастеровой и всякий работник любой профессии не любит своего дела, работает как бы поневоле, кое-как, лишь бы спихнуть дело... Человек работает как каторжный день, месяц, потом пьет как каторжный.

От беспрерывной опеки наш народ превращается в какой-то автомат. Он может успешно работать, но редко самостоятельно - все по указке.

Народом нужно не управлять только, но главным образом приучать к самоуправлению. Римляне и древние греки были образованы не лучше нас и нашей молодежи, но они были отлично воспитаны в государственном отношении, и в этом было все величие их культуры.

В характере народа есть удивительная черта: не доверяться здравому смыслу, не доверяться правде. Простонародье не верит советам людей знающих: докторам, агрономам. Мужик слушает пропойцу, горлана на сходе, а агроному не верит. Русский народ простодушен до преступного и за любым коноводом с легким сердцем идет по своему легковерию и наивности.

Прочтите священные книги евреев, их пророков,-как честят они свой народ. Хуже на свете людей не было и нет, если ссылаться только на слова и показания этих пророков. Про все народы не раз пророчили об их гибели, но они живы и развиваются. Вспомните Англию. А Японию?

Никакой закон, никакой режим, никакое правительство, никакая конституция, право и сила не могут из некультурных людей сделать культурных. Это может сделать лишь длительная эволюция.

Россия не прошла свой эволюционный цикл, после которого мы можем судить о народе.

О НАС

Мы все выросли и воспитались режимом на своеобразном и известном понятии о патриотизме. Это-то понятие и стало теперь омерзительно.

Все наши реформы - продукт порыва: начинаем горячо, остываем и бросаем, ничего не доведя до конца. Так идет жизнь и история всего государства, народа, общества и частных лиц. Порыв - и лень.

Вся беда наша, что мы способны, хотя и к тяжкому, но только порывистому труду, а не к труду регулярному и систематическому. Русский человек может поднять сразу 10 пудов, но подымать ежедневно по фунту ему лень. А культура движется только фунтами.

Скорбь о нашей культурной отсталости переходит в самооплевывание. Культурные народы бередят нас, а мы мечемся зря, желая сравняться с ними. И великий народ находится в положении великовозрастного школьника.

У нас есть, конечно, честные люди, не воры, но вся их роль в жизни общественной, государственной и частной - пассивная, страдательная, замкнутая, невлиятельная.

Наша интеллигенция ненавидит физический труд и хочет барствовать.

У нас люди общества, корпорации не могут быть свободными. На заседаниях разных обществ не столь говорится о деле, сколько стараются порисоваться радикальной болтовней. Наша интеллигенция и полуинтеллигенция насквозь пропитаны фразами, отвлеченными идеями.

Мы отстали почти на столетие...

(Около 1905 г.)