Наталья Александровна Рау

--------------------------

ПОЛОТНЯНЫЙ ЗАВОД -воспоминания Наталии Александровны Рау, урожденной Голяшкиной (20.05.1870 с.с. - 20.02.1947 н.с.), племянницы Ольги Карловны Гончаровой, урожденной фон Шлиппе (24.09.1846 - 29.10.1900 ). Полотняный завод и бумажная фабрика были майоратным имением Гончаровых. Это был род Гончаровых, родных Натальи Николаевны Гончаровой, жены Пушкина. Престарелая няня любила рассказывать, что просватана была за Пушкиным старшая дочь – Екатерина. -А женился-то он на Наташе, вот и обидно показалось Кате-то. Ну, уж Наташа-то была красавицей. Пушкин часто потом гащивал у нас, вот его и беседка цела, где он стихи-то свои сочинял. И на самом деле, в парке стояла ремонтированная беседка на столбах, на которой было вырезано имя Пушкина и неразборчиво написанное им четверостишие. Большой, старинный дом в 50 комнат, со старинной мебелью карельской березы, портретами родичей и большой картиной во весь рост Екатерины II. Сестра матери Наташи, Ольга Карловна, вышла замуж за вдовца, последнего в роде Гончаровых, Дмитрия Дмитриевича (старшего -13.07.1838 - октябрь 1900) Он раньше был женат на своей горничной, от которой у него росла девочка. Наташина тетя попала в роскошную старинную обстановку, чуждую ей по строю жизни. Дм. Дм. без ума любил свою молодую жену. Она была удивительно красива собой и веселого, как бы беззаботного нрава. Все удивлялись в её деревне, что она решилась выйти замуж за Дм.Дм., внешне некрасивого, имевшего уже жену и дочку. Недолго продолжалась веселая беззаботная жизнь молодой жизнерадостной женщины. У них росла семья – были три сына и три дочери. Дети были один красивее другого – радость и гордость родителей. Но в один прекрасный день Д.Д. разбил паралич, и он остался без ног и языка. Так прожил он 25 лет. Его возили в колясочке. Ольге Карловне пришлось заменить его. Энергичная, неглупая, она справлялась и с домом и с заводом. Ночь-в полночь, она ходила во всякую погоду на завод проверять работу. Несмотря на то, что у нее выработался крепкий нрав и деспотизм, рабочие любили ее, т.к. она умела с требовательностью совмещать доброе, внимательное отношение к семьям рабочих. При Д.Д. всегда был дядька, который обслуживал его, и Ольга Карловна была покойна, что в ее отсутствии муж будет обслужен. Старшая дочь (Ольга - 12.04.1874 - 1970) была уже взрослая, и должна была состояться ее свадьба с офицером Л.Н.Новосильцовым (Леонидом Николаевичем 1870 - 22.10.1834). Она была вторым ребенком, старшим был Дмитрий (2.12.1873 - 15.05.1906), наследник всего майоратного состояния. Это был красивый юноша, симпатичный, с музыкальным и красивым тенором. Он был студентом Московского Университета и дружил со студентом Савиным, революционером, скрытым ненавистником самодержавия и помещиков. Савин имел большое влияние на мягкого и доброго Дмитрия, он всячески старался озлобить его против матери, внушал ему такое, что вконец нарушило равновесие Дмитрия. На свадьбу его сестры съехались все родственники, приехала и Наташа с сестрами, Оля Книппер (Ольга Леонардовна Книппер - Чехова, будущая артистка МХАТ ) с матерью…

Из дневника Наташи: … Странно, давно как-то снился мне Полотняный Завод. Снился мне косогор и спуск к реке, и по дороге я вспомнила этот сон, потому что проезжали в действительности и то и другое. Въехали в большое село, необыкновенно широкое. Дома уже на городской лад, двух- трехэтажные, преимущественно деревянные, не крашенные. Еще издали виднелась усадьба и громадный белый дом, церковь среди густой зелени. Проехали село и мимо церкви в большие церковные ворота и подъехали к дому. Большой издали, он мне казался грандиозным вблизи. Старинный, с колоннами, с широкими открытыми террасами, он являлся сказочным. Мы шли по широкой дубовой лестнице, сами не зная, куда – никого не было, никто не встречал. Очевидно, что это в порядке вещей, гости сами разыскивают себе комнаты, а затем и самих хозяев. Во втором этаже нас встретила горничная и повела нас еще выше, опять по такой же широчайшей лестнице, и привела в комнату, куда вдруг из всех дверей посыпались Шлиппе, Гончаровы, Книппер, и пр. и пр. Нас повели опять по этой же лестнице вниз. Очутились мы, в так называемой “образной”. Эта комната, оказывается, исстари служила молельней. Как мы туда попали, трудно было понять – мы шли каким-то лабиринтом. Нас опять повели, на этот раз в “Мраморную”, где была умывальная. Тут моментально водворились смех и такой гвалт, что удивительно, как мы все не умылись зубной щеткой и не причесались губкой. Вышли, наконец, в большую гостиную. Направо от двери за большим, карельской березы, круглым столом сидело уже много барышень, и что-то хлопотали, над чем-то старались. Лежали ленты, слышалось звяканье ножниц, шуршание бумаги, а над всем этим царило веселье и какое-то суетливо-важное настроение. И совершенно неожиданно и мы за столом и составляем уже часть и звук этого шума. Я сама себе удивилась, когда заметила, что уже нарезала с десяток всевозможных лент. Это мы, оказывается, шили бантики для фабричных, которые должны были присутствовать во время шествия свадебного поезда. Кончили, я осматриваюсь. Передо мной анфилада комнат, больших, светлых. Сама гостиная – просто красавица, не столько по убранству и изяществу, сколько по старине. Голубые гобеленовые стены увешаны портретами предков, важные все лица в париках, в фижмах, в старинного покроя одеждах. Тут же по другую стену во весь рост картина Екатерины II. Мебель старинная из карельской березы, столы круглые с инкрустацией – 2 одинаковых – нам потом сказали, что один из них сделан заграничным мастером-художником, а другой своими, крепостными. Мебель расставлена разнообразно и даже как-то зря, что придает комнате особый характер. Много хорошеньких нарядных барышень, молодых людей. Много свежих, хороших лиц. Жениха всё еще не видали. Мне интересно было знать, каков он, и на ком остановился выбор Оли. Вдруг послышался точно давно знакомый, мягкий мужской голос. Это был офицер, который и оказался женихом Оли. Она знакомила нас с ним. Сама хорошенькая, сияющая. Влетел Митя. Он ведь всегда, как бомба, влетает, и чуть не сшибает с ног своим сердечным поцелуем. Мне он показался до того бледным и измученным, что мне за него страшно стало. Тетя Ольга ходила, энергично распоряжаясь то тем, то другим так уверенно и деловито, и, в то же время, спокойно, казалось, она давно уже свыклась с такими днями, и ее эта суета не смущала. Завтрак был накрыт в громадном зале. То и дело подъезжал экипаж, народу было – пропасть, но в этом, бесконечно большом помещении, многочисленность людей как-то скрадывалась. После завтрака, чуть что не сразу, разбрелись и исчезли. Пошла одна часть одних искать, другая других, и все-таки все поврозь отправились в парк. Сестра Маша и я пошли с Олей Книппер. Хотелось с ней поговорить. С крыльца вошли в аллею цветов – прелестная узкая дорожка – по сторонам ели, а ближе – ряды роскошных, всевозможных цветов. Это, как нам сказали, Митина аллейка, ее засадили в год рождения Мити. Дорожка эта вела в парк. У большой каменной ограды, в воротах стоял сторож, знаменитый старик, как говорили, знаменитый тем, что бывает частенько на том свете и рассказывает всевозможную ерунду. Удивил меня парк, ему конца нет. Мы шли крайней дорожкой, вдоль широкой реки, которая кольцом охватывает парк. Деревья очень старые, так тенисто, хорошо. Мы побывали в Пушкинской беседке. Задумалась я – несмотря на то, что беседка обновлена, одно сознание, что здесь было любимое место пребывания Пушкина, невольно погружало в размышления и наводило грусть. Оля Книппер оживленно передавала нам, что она уже окончательно решила поступить в театральную школу, что роль Василисы Мелентьевны, которую она приготовила к экзамену, ей очень удается, и она надеется быть принятой. Я слушала е – меня радовало, что у нее есть “звездочка” впереди, и она стремится к ней всей душой, но жалко мне ее как-то было… Мне казалось, что звездочка эта ее не создана ею самою во имя труда и искусства, а вызвана обстоятельствами, разочарованием и надеждой хотя бы в этом проявить себя, и дать волю своему сердцу, своему личному счастью. Никогда Оля не была способна ради чего или кого-нибудь пожертвовать собой, и всегда шла на все, только ради себя – поэтому и здесь резко выступало и чувствовалось ее желание удовлетворить лично себя. Ей трудно, ей скучно. Главное скучно, бесконечно скучно! Мы подходили к оврагу. Величавый, полный какого-то таинственного значения. Что в нем? Глубокий, обросший кустарником, изрытый – кажется, что еще задумываться над ним! А я опять задумалась… Вереницей мчались в мыслях все стадии человеческой жизни. Я невольно искала сходство с чувствами и переживаниями людей, я искала сестру ему, этому жуткому и величавому оврагу. И нашла. Да, отчаяние – этому обрыву родная сестра. Отчаяние, которое родится у человека, когда случается в его жизни, а главное, в любви – обрыв, расставание. Возвращаясь, Маша начала было рассказывать Оле про свою историю любви с Жоржем (будущим ее мужем Георгием Августовичем Солюс), про ожидаемую разлуку, но вдруг на полуфразе Оля перебила ее. Я подумала, что она, заинтересованная судьбой Маши, хочет спрсить ее, задать вопрос. -А вы слыхали, что я влюблена в Митю, - начала Оля, - наверное, слышали, что я ревную его к Вере Бергман, - продолжала она, и как-то неестественно громко рассмеялась. -Тогда, у Солюс? Правда, мы слышали, - сказала я. -Ну да, и выдумали, будто мне делалось дурно оттого, что Митя пел с ней. –Напротив, - убедительно сказала Оля, и, с секунду помолчав, добавила, - я очень люблю, когда они поют вместе. Одной этой фразой она бессознательно выдала себя. Она еще говорила об этой сплетне в оправдание себе, ему – я плохо слушала, я уже думала о том, что они друг другу не подходят, и что она не сможет составить его счастье. Интересы их так были разны, и сходились, может быть, только в любви к сцене, когда они вместе выступали в любительских спектаклях. Мы шли без конца, казалось, что никогда нам и не выбраться из этого лесного лабиринта. Все-таки выбрались – прежде к фруктовому саду, где зрели груши и яблоки, а затем показался и дом. Пили чай, великолепно сервированный. После чай я пошла с Митей на его возлюбленную фабрику; мне хотелось увидеть его в дорогой ему сфере, и познакомиться с рабочими и работой. С нами пошел Вит. О нем я много слышала, это товарищ Мити по гимназии и Университету. Первое впечатление, которое произвел на меня Вит Савин, было хорошее. Он был красивый, с умным, энергичным лицом, с почти симпатичной улыбкой. Почти, потому что, кроме симпатичности, в ней есть нечто неуловимое, неприятное. В его умных глазах часто вспыхивает тоже подозрительный огонек. Говорит он всегда вполголоса, многозначительно и очень уверенно. Дает говорить другим, но для того, чтобы с затаенным наслаждением отвергнуть то или другое мнение, и по своему изменить взгляд и убеждения других, говорящих с ним. Молодой он такой, а в нем уже столько выношенного. Вит, как я уже знала, имеет громадное влияние на Митю. Митю он хочет сделать фигурой своего формирования. Итак, мы пошли на фабрику, но вдруг к нам присоединился генерал Соболев, дядя Олиного жениха. Я этому не обрадовалась. В то время, как Митя ждал его у лестницы, прошмыгнула девка-работница, ринулась, как мне показалось, на Митю, и, налетев на него, помчала дальше. Митя оглянулся на нее, смущенно поговорив: “Что ты, матушка!” Мне показалось, эта фамильярность с ним покоробила его, и простота, которую Митя так искренно проповедует, пока превращается только в фамильярность со стороны рабочих, они не все еще поняли и оценили его. Фабрика небольшая, и, к моему удовольствию, не произвела на меня впечатление, какое обыкновенно я выношу, посещая фабрики и заводы, как например, Оружейный завод в Туле. Рабочих не много, воздух хороший, поэтому и выглядят рабочие хорошо, цвет лица здоровый и веселый, неутомленный взгляд. Порядок, нет толкотни, суеты кипучей, утомительной. Митя то и дело переглядывался со мной, и следил за тем, какое впечатление я получаю. К вечеру в разговорах я узнала, что Митя очень хорош на сцене с Василисой Мелентьевной. Захотелось видеть. Я пристала к Мите, просила устроить вечером, и сыграть. Митя не соглашался. Он хотел играть только для сбора в пользу читальни, или для народа, а для нашей публики он не хотел., что он отчасти и высказал. Митя вообще был ужасно расстроен. Компания наша ушла раньше, Маша осталась еще уговаривать Митю. Шли мы по приготовленной для свадьбы дороге. Вдоль стояли столбы для лампионов, дорожка густо усыпана была песком. Нас догнали Вит и Митя. У крыльца было так много песку, что нога тонула. -Господи, - невольно воскликнула я, - каково, ведь нога вязнет! -Зато мягко, - процедил Вит сквозь зубы. Митя буркнул что-то в этом же духе. Вечером позднее пели Анна Ивановна Книппер (мать Ольги Леонардовны Книппер ) с Митей, Оля Книппер. Славные все, задушевные голоса. Я не унималась и опять просила Митю сыграть с Олей сцену Василисы Мелентьевны. Он то не соглашался, а тут вдруг согласился. Мы все поспешили одеться, чтобы идти в “Красный дом”, как звал Митя домик, где устроена была сцена. Ждали у крыльца. Митя побежал наверх за книгой, как он сказал. Долго ждали, наконец, он является с Витом, и, прислонившись к дверям, не глядя на нас, говорит: “Ну, господа, идем же на фабрику”. Мы просто рты разинули. -Я, - продолжает он, - иду на фабрику. -А театр? – спросил кто-то. -Нет, на фабрику… Митя до того резко и несдержанно повторил это, что чувствовался разлад в нем. Я хорошо его знала. Он, несомненно, хотел играть, и ему стоило силы, чтобы изменить решение. Вит стоял рядом и как-то насильно молчал. Слишком для меня было знакомо, чтобы ошибиться. Наверное, подумала я, у них наверху был разговор, который и произвел такой неестественный поворот. Становилось холодно, и Маша убедила меня уйти домой. Мы были обидно обмануты все. Это он-то, противник лжи и обмана и сделок с совестью. Мне все было понятно, и я простила ему эту неловкость. Я вернулась, Митя вошел вслед за мной. Не по себе ему было. Хлопоты по свадьбе, весь строй и уклад дома – все, я знала, было ему отвратительно, не отвечало его требованиям, его идеям, его идеалу жизни… Трудно ему было эти дни, потому что черствости-то у него нет. Он, прощаясь со мной, что-то буркнул. -Самому-то тебе не легко, Митька, - сказала я и крепко обняла его. Очевидно я попала не в бровь, а прямо в глаз – он печально, безнадежно махнул рукой и убежал. Потом Маша говорила мне, что его пробовали уговаривать, когда я ушла, на что Вит покровительственно сказал: “ Если, впрочем, ты обещал, то почему же тебе не согласиться?” Маша говорила, что сказано это было таким тоном “разрешения” и силы, что у нее сорвалось: “Что вы-то, Вит Николаевич, вмешиваетесь, какое вам-то дело?” В конце концов все-таки не играли, а Оле Книппер так хотелось – опять огорчение и разочарование. На другой день Наташа пошла с братом в парк, тянуло ее еще раз обойти его. У ворот стоял по обыкновению сторож – старик по прозванию “милой”. Было ей известно его чудачество, что он, будто бы, ясновидящий, и толкует о своих похождениях на тот свет. Брат Наташи, чтобы удовлетворить ее любопытство, завел с ним разговор. -Что, милый, как живешь, начал он, давно не был там? -Давно, батюшка, Лексей Лександрович, давно, а все-таки, Господь приводит, - и он глубоко, торжественно вздохнул. -И что же, видается? – продолжал Алеша в его духе разговор, многозначительно. -Как же-с… -Ну, кого же ты видал в последний раз? Старик с минуту задумался, и, понизив голос до таинственности, начал: -В последний раз видал Евдокимыча, своего товарища. -Ну, - говорит Алеша, ударяя в его таинственный тон. – Его? -Его! И без головы, говорит он, это милый, печальный, распечальный. -Да как же ты его признал, коли он без головы? -А по речам, по речам – он меня признал, да и окликнул, да и стал жалиться, ах, трудно им там, трудно! -А за что это он так? -За водку – головы долой за пьянство. Ну, а другой, это Кузьма Сидоров, так он у рукомойника находится. -Как так? -Да так, должен все руки мыть, и все моет, все моет. -А это за что же? -Да он, видишь ли, на миру-то, трактирщиком был, ну и того – здорово народ тянул; да жаль – умереть-то пришлось без покаяния. Оно вот каково дело-то было: напился это он и завалился в амбаре – жена-то увидала, дай, думает, запру – проспится. А наутро- то дело какое вышло? Как есть мертвый и мертвый… Думали – так это он, да нет, помер! Вот ему и присудили у рукомойника. Тоже жалится – очень трудно. Ну и никогда ему рук не отмыть, - протянул старик и так уморительно подмигнул, что трудно было не улыбнуться. -Ну, а тот не приходит? – подразумевая домового. -Как знамением себя Господним осеню – ни-ни. Ну, а забуду – случается. Да вот, авчерась, - вспомнил “милой”, и, понижая голос, опять начал таинственно. – Умучился я, лег и забыл помолиться. Вижу, от ворот идет барышнин жених. Я гляжу это, да и думаю: куда бы это ему в такую позднотищу – ведь ночь. Только было хотел, это, окликнуть его – сразу и догадался – не барышнин, это мол, жених, а “он”, им только прикинулся, значит! Я того – залез в шалаш, да подальше и притих, не шелохнусь. А он, спаси меня, Господи, и он перекрестился, кык хватит меня за палец, за большой на ноге-то Дальше-то не полез. -И больно? – спросила Наташа. -Как, не больно, синяк и сейчас – сила-то, знаешь, какая? Казалось, этим чудесам и ужасам у старика конца не было. Дома одевали невесту. Время было прикреплять шаферам бутоньерки. Вошел Митя, Оля только собралась прикрепить ему бутоньерку, как тот резко отвел руку Оли, и поспешил уйти. Невеста остолбенела и разрыдалась. Наташа пошла уговаривать Митю. Наконец, это ей удалось, и бутоньерка была прикреплена. Сообщили, что дьякон ждет подписи шаферов, а Митя опять закинулся. Как убежденный толстовец, он был против обрядностей, против брака, и ни за что не соглашался подписывать – произошла заминка. Где-то в коридоре няня поймала Митю и стала уговаривать его. -Митенька, голубчик, - говорила она, распишись, ну как же так? Ведь все ждут, не упрямься, подпиши! -Отстань, нянька, не твоего ума это дело, - отрезал раздраженно Митя. -Как, не моего ума, небось, когда я под венец шла, подписывались! Подпиши! Но Митя был неумолим, и раздраженный, бледный, с раздутыми ноздрями убежал от надоедливой старухи. К Наташе неожиданно подошел Вит. Лицо серьезное, взволнованное. -Наталья Александровна, - обращается он к ней, - я вас ищу, хоть бы вы уговорили Митю. Наташа удивилась. -Вы меня просите? Да ведь вы меня мало знаете, Вит Николаевич, и вряд ли мои уговоры и разговоры с Митей будут в вашем вкусе, - подчеркнула она. -Нет, Наталья Александровна, я вас знаю, - тоже подчеркнул он, - и потому прошу. -Хорошо, давайте его, поговорю. Наташа положительно затруднялась – что могла она сказать Мите нового убедительного? Она хорошо знала, что все, что в ней, то и в нем, только он привык насильно убивать некоторые движения души ради того, чтобы не изменить предвзятой цели – устраивать все в пику матери и Оли, подчеркивая свое пренебрежение к ним и их интересам. Нелады эти росли уже давно. Такое его поведение, казалось и на этот раз Наташе, особенно ярко подчеркивало его эгоизм. А ведь он ненавидел эгоизм в других. Пришел Митя на балкон, где была Наташа. Видный, красивый, буквально изуродован разладом, который, очевидно, дошел до последних пределов, и готов был вырваться при первой горячей беседе. Можно было ожидать припадка слез. Он рухнул рядом с Наташей на скамейку, и, точно ждал, чтобы с ним заговорили языком правды. Наташа просто, но совсем издалека подошла к мучительному вопросу. Все ждали развязки. Митя говорил, что он не может соглашаться со всем, что делается, он не хочет подписаться, и т.д. быть свидетелем кражи, разбоя. Он говорил о трате денег, нажитых силой рабочих, о трате их на глупые причуды и пошлость. Губы его дрожали, сжимались кулаки, широко раскрывались возмущенные глаза. Ежеминутно приходили звать его подписываться, а беседа еще далеко была от разрешения этого вопроса. Пришла на балкон мать, и, взволнованная, стала уговаривать Митю. -Почему ты не хочешь, Митя? -Ты, ты одна во всем виновата, - не проговорил, а прошипел Митя. -Я? - удивилась мать. – Я? – еще раз спросила она, и так грустно прозвучало это “я”, так виновато поглядела она на Наташу. Жаль было эту женщину, отдававшую всю себя самое больному мужу, несшую все заботы по фабрике, но она была далека от понимания сути Митиного страдания, его сердце, полное борьбы за счастье народа – было ей чуждо. Чем виновата эта женщина, что она - “она”, со всеми присущими ей взглядами и поступками прошлого. Чем виноват прошлый век, что был и стал прошлым, что за ним другой, свежий, новый, улучшенный век, стремится к усовершенствованию жизни рабочего, трудового народа? Митя кипел, мать ушла. -Знаешь, Митя, - говорила Наташа, - я не слыву за дурную и злую, за лишенную понимания и сочувствия. Правда у меня во всех случаях на первом плане, я не способна искусственно убеждать, ради того, чтобы угодить. Митя горячо пожал Наташе руку. -Подпиши, Митя! От тебя зависит теперь счастье твоей сестры, зачем ты мучишь ее? Подошел Вит. -Ну, что же, подпиши, это ничего не значит. Кто-то уже шел опять звать его. Он вскочил, тряхнул волосами и пулей полетел в зал. Когда Митя по просьбе Наташи прочел текст, под которым надо было подписаться, Митя и Наташа успокоились. Требовалось засвидетельствовать, что брак законен по всем правилам церкви, и только. Наташа взглянула на Митю и невольно улыбнулась. -Тут нет ложного показания, - сказала она. -Да, правда! – и Митя подписал. У Наташи отлегло от сердца. После того, показалось ей, и Митя вздохнул свободно. Дело клонилось к вечеру. В 6 часов назначено было венчание. Оля, встретив Наташу, обняла и благодарила ее – теперь только вопрос, будет ли Митя шафером в церкви, но в этом Наташа вскоре убедилась. Она прошла в девичью, где уютно кипел самовар и пили чай горничная, экономка и няня. Няня была такая нарядная, почтенная в своем коричневом камлотовом платье с бархатной отделкой и с кружевной черной наколкой на голове. -Ну, что, уговорили Митеньку, - спросила она Наташу Не успела Наташа ответить, он сам, Митя, так просто и сердечно обнял старуху, и она, глазами, полными любви и снисходительности, глядела вверх на свое “громадное” сокровище. В Китайской поставлено было трюмо, разостлан ковер. Олю одевали подруги в венчальное платье, накалывали вуаль. Когда она была одета, пришел дядя, Владимир Карлович, торжественно взял ее под руку и повел ее в зал, где ее ожидали родители и посаженные отец и мать, чтобы благословить ее. Ольга Карловна всем подругам Оли раздала серебряную мелочь, чтобы они, прощаясь, клали ей в руку. Было красиво и печально Печально было прощание невесты с больным отцом. Отец зарыдал, заплакала Оля, припав к его плечу. С минуту была какая-то давящая тишина. Наконец, поезд тронулся – все попарно пошли к церкви. Мягко было ступать, радостно было глядеть: по сторонам шпалерами стояли фабричные, все с цветами – торжественные, любопытные. Оля Книппер как-то ловко очутилась рядом в паре с Митей. В церкви было полное освещение, и при входе невесты грянул хор. Народу было много. Митя волновался, почему не пускают рабочих, и мать распорядилась, чтобы пускали сменой. Кончилось венчание, и все пошли. Хор и священники шли впереди. Лампионы разливали свет мягкий и нарядный, немного дальше пылали костры смоляных бочек. В воздухе, теплом и летнем, носилась тишина ночная – как будто, в свою очередь, торжественно и величаво созерцая земные брачные пиры. Митя не шел, а летел, казалось, ему было нестерпимо проходить по этой дорожке мимо народа, рабочих, его тяготили и подгоняли низкие поклоны и почтительные поздравления. Наверху в зале ждал новобрачных отец в своей колясочке. Оля вошла по соболевому меху, который, соблюдая обычай, мать бросила на порог. Хор пел, священник сказал слово. У балкона внизу стояла толпа народа. Горели нетерпением увидеть новобрачных. Яркое пламя костров резко освещало лица. Оля, рука об руку с мужем показалась, и снизу грянуло “ура”. Оля, перегибаясь через перила балкона, благодарила народ, и каждое ее слово покрывалось дружными кликами радости, раздались возгласы: “Дай Бог, пожить вам, а нам вам послужить!” Мити не было. “Как бы покоробило его это”, - подумала Наташа. Был обед с тостами и громкими “горько”. Старик дядюшка сказал речь (Владимир Карлович фон Шлиппе, брат Ольги Карловны, по прозвищу дедушка -губернатор 22.04.1834 - 24.11.1923 в Дрездене ), обращенную к молодежи, желая ей успеха, терпенья и сил в их жизни, и, напоминая, что опыт стариков всегда готов направить их и оберечь от неудач и бед их увлечения. Он сказал еще, чтобы молодежь шла по стопам стариков. От последних слов, Наташа видела, как Митю передернуло, и он, хотя и улыбаясь, не утерпел сказать: “Ну уж, от этого избави, Боже!” После обеда были танцы всю ночь, в 4 часа утра молодежь уехала в другое имение. Утром в комнату, где все и приехавшие молодые пили чай, впустили ряженых с петухом и курицей – это было поздравление с фабрики. У балкона шло целое представление. В масках, намазанные, наряженные четыре женщины разыгрывали сценку сватовства и женитьбы – все молча, мимируя, отбивая пляс под гармонию. Это был тоже старинный обычай. Плясали до упада и вдруг, среди ряженых заплясала бойко какая-то баба – это была Ольга Карловна. На балконе узнали ее и захлопали все в ладоши, закричали “ура”. Все гости в этот день понемногу стали разъезжаться, зная, что надо было спешить домой, чтобы готовиться к серебряной свадьбе стариков Владимира Карловича и Ольги Альбертовны Шлиппе.

Ровно через год в Полотняном опять была свадьба. Опять тройки за гостями, опять веселье, торжество и хлопоты Ольги Карловны. На этот раз венчались Митя с Верой. Куда делось влияние Вита Савина на мягкого Митю – влюбленный по уши в Веру, он непринужденно стоял на коленях перед иконой, которой его благословляла мать, добросовестно крестился в церкви, и уверенно, на вопрос батюшки, отвечал “да”. Наташа заметила, как, улыбаясь, Митя крепко сжал руку Веры на возглас диакона: “Жена да убоится мужа”. Митя весело вошел с женой в дом и нисколько не противился пройтись по разостланной мехом вверх, шубе и смеялся вместе с Верой, когда на них, как из рога изобилия, посыпался ячмень. В тот же день молодые уезжали в путешествие, и Наташа, как сваха, любовно укладывала их дорожную корзинку. После пышного обеда, опять внизу у балкона величание молодых рабочими. Митя с Верой ходили на фабрику, где было богатое угощение рабочим. Рабочие встретили молодых хлебом-солью и женщины величали их. Было трогательно, когда Митя держал речь, и потом Вера так ясно и четко обещала фабрике по силам своим и умениям быть полезной. Пели “многия лета”. Полотняный, однако, в последний раз переживал радости торжества. Наступили трагические случаи в жизни старого дома. Ольгу Карловну немало беспокоило отношение дядьки Родиона в ухаживании за больным Дмитрием Дмитриевичем. Она нередко видела грубые движения и испуганное лицо мужа. Какая-то таинственная шла работа у Родиона. Немой слуга, обожавший свою барыню, однажды мимикой ясно рассказал Ольге Карловне, что Родион заставлял Дм.Дм. подписывать бумагу, грозил ему и даже душил. Немой энергичными жестами показывал, что надо прогнать Родиона. Ольга Карловна сама знала, что это надо, но надежной смены Родиону не было, и откладывала расправу с ним до того, что найдется человек. Однажды в доме поднялся шум, взволнованный говор среди прислуги. “Утонул немой!” – говорили, и бежали все к реке. Пошла и Ольга Карловна. На берегу, вытащенный из воды, лежал распростертый немой. Ольга Карловна, взглянув на него, сразу же решила, что немой был утоплен намеренно. -Это твое дело, Родька, - обратилась она к тут же стоявшему Родиону. – Я сошлю тебя, куда надо за это. -А я тебя еще дальше зашлю, - придавленным злобным голосом ответил Родион. Немого похоронили, но не прошло и недели, как произошел другой трагический случай. Старые стены Полотняного были свидетелями ужасного мщения. Ольга Карловна за утренним чаем в чайной стояла и мазала себе бутерброд, она собиралась ехать в другое свое имение. К комнате подвозил Родион Дмитрия Дмитриевича. -Родька, - обратилась она к дядьке, - дай-ка мне бумагу или салфетку, завернуть бутерброд. -Сейчас я подам, - как-то особенно проговорил Родион, и, оставив коляску с Дм.Дм. у открытой двери, быстро вернулся, и из-под салфетки в упор выстрелил в Ольгу Карловну. Несчастная упала головой о печку (говорили, что в печке этой в старые годы был замурован крепостной). Из смежного кабинета выбежал Митя и кинулся на Родиона, а тот начал кричать: -Молодой Дмитрий Дмитриевич мать убил! На крик сбежались люди и схватили Родиона. Ольга Карловна прожила дня 4, но ее красивое лицо было изуродовано, глаз выбит, она умерла, не приходя в сознание. Дм.Дм. был очевидцем всего ужаса убийства его любимой жены, и ежедневно требовал знаками, и каракулями на листике бумаги писал: “везите меня к барыне”, т.е. к большому портрету О.К., висевшему в гостиной. Там несчастный простаивал днями, не сводя глаз со своей обожаемой “барыни”, как он звал Ольгу Карловну. Через несколько дней после смерти Ольги Карловны, скончался и Дмитрий Дмитриевич. Молодые Гончаровы зимой жили в Москве. У них было четверо прекрасных ребят. Митя и Вера выступали в концертах. Вера даже выступала в опере “Иоланта”, очень хорошо звучал ее голос, и она сама так подходила к типу слепой девушки. Летом – опять в Полотняном. Наступило время волнений и реакции. Зажималась идея социализма, были аресты, преследования; многие передовые люди укрывались. Так было и с Анатолием Васильевичем Луначарским. Он знал Митю, и в один прекрасный день заявился в Полотняный. Гостеприимные Митя и Вера дали Луначарскому возможность спокойно укрываться в их семье. Жизнь пошла интереснее – кроме дуэтов, прогулок, пикников, были и серьезные жгучие беседы, споры. Очаровательнo

RAU, Natalja Alexandrovna; „Die Deutschen Russlands“ Enzyklopädie, Band № 3 (П – Я), „ERD“ Moskau, 2006; «Немцы RAU, Paul;

http://www.edarmer.de/download/ENZYKLOPAEDIE-Band-6-O-P-Q-R.pdf

sid 201 https://www.myheritage.com/person-1000195_77621542_77621542/наталья-александровна-рау?lang=RU

Наталья Александровна Pay (Голяшкина) стала организатором первого в Европе детского сада для глухих (Москва 1900), много лет занималась обучением чтению с губ людей, оглохших в зрелом возрасте.

РАУ (Rau) Наталья Александровна (урожденная Голяшкина) (24 мая 1870, Москва - 20 февраля 1947, там же), сурдопедагог. Жена Ф.А. Pay (с 1896). Дочь Александра Николаевича Голяшкина (18 августа 1824, Ксизов Задонского у. Воронежской губ. - 26 июня 1880, Висбаден, Германия), юриста, статского ] советника, и Елены Карловны фон Щлиппе (8 мая j 1837, с. Плесненское Верейского у. Московской губ. - ! 12 июня 1912, имение Таширово Верейского у. Мое- .] ковской губ.). В 1889 организовала при одной из фабрик воскресные классы для подростков. Во 2-м участке Пресненской части Москвы организовала ясли для детей рабочих (1893). После замужества работала с глухонемыми детьми в школе мужа. В 1900 совместно с ним организовала первый в России и Европе детский сад для глухонемых детей. Организатор и педагог курсов для матерей и воспитательниц глухонемых дошкольников (1915). В 1915 по ее инициативе Московская городская управа организовала три детских сада для глухонемых, в которых Р. работала инструктором (1915-21). Председатель ?Общества матерей? (с 1917). Член медицинской Комиссии при социально-правовой охране несовершеннолетних наркомата просвещения (1921). Учитель детского сада для глухонемых Ленинского отдела народного образования Москвы (1921), вскоре заведующая там же (до 1936). В 1922 совместно с мужем организовала Кружок чтения с губ, реорганизованный в 1928 в Клуб беглого чтения с губ (вскоре преобразован в Слухоречевой комбинат), которому позднее присвоено имя Н.А. и Ф.А. Pay. С 1923 доцент кафедры сурдопедагогики Педагогического института детской дефективности, позднее -Института педологии, Московского государственного педагогического института им. Ленина (1929-35). Организатор пунктов чтения с губ для тугоухих детей массовых школ (1927). Консультант Слухоре-чевого комбината (1935). Кандидат педагогических наук (1937). Автор первого пособия по обучению глухих дошкольников (?О воспитании глухонемых детей дошкольного возраста: Советы родителям?, 1903), а также более 50 статей, брошюр и учебников по сурдопедагогике. Похоронена на Даниловском кладбище. Соч.: Чтение с губ. В помощь оглохшим и плохослышащим: Краткое руководство. М., 1929; Я учусь говорить: Первая книга для глухонемого ребенка / Под ред. Ф. A. Pay. 3-е изд. М., 1934; Букварь для школ глухонемых. 7-е изд. М., 1940 (совм. с ФА. Pay); Дошкольное воспитание глухонемых: Опыт работы / Под ред. Ф.А. Pay. M., 1947. Лит.: Слезина Н. Ф. Наталья Александровна Pay. Сурдопедагог: К 100-летию со дня рождения // Дефектология. 1970. ?3. Н. Покровский (Москва).

Наталья Александровна и Федор Андреевич Pay...

Эти имена хорошо известны всем тем, чья судьба так или иначе связана с воспитанием и обучением детей с недостатками слуха, – сурдопедагогам, работникам народного просвещения, родителям.

На протяжении нескольких десятилетий супруги Pay были ведущими деятелями в области теории и практики сурдопедагогики. Многие идеи, высказанные этими замечательными педагогами, нашли свое воплощение в существующей ныне системе работы дошкольных и школьных учреждений для глухих и слабослышащих.

Н.А. и Ф.A. Pay отличали высокий профессионализм, большие организационные способности, увлеченность делом, любовь к людям и безотказное стремление быть полезными тем, кого поразил тяжелый недуг, готовность передать свои знания всем, кто посвятил себя сурдопедагогике.

И для Натальи Александровны и для Федора Андреевича были характерны тесное содружество, личные контакты с учеными – представителями различных областей знания – педагогами, психологами, врачами, лингвистами.

Широкая эрудиция позволяла Н.А. и Ф.A. Pay критически оценивать сложившиеся на определенном этапе развития сурдопедагогики положения, подвергать анализу и пересмотру собственные идеи и решения. Такой подход к постановке и решению научных вопросов служил залогом непрерывного движения вперед, совершенствования дела, которому замечательные педагоги служили более полувека.

Наталья Александровна Голяшкина родилась 24 мая 1870 г. в Москве в семье юриста. Уже в ранней юности сказались характерные для будущего педагога общественные интересы. Двенадцатилетняя Наташа обучала грамоте детей в деревне, где семья проводила лето. Но особое внимание она уделяла детям дошкольного и даже ясельного возраста. Во время полевых работ, пока крестьяне были в поле, Наташа собирала малышей, ухаживала за ними. Пыталась даже организовать в деревне ясли, но попытка эта не получила поддержки у взрослых. Стремление быть полезной маленьким детям, воспитывать и обучать их оказалось у девочки не проходящим капризом и в дальнейшем стало делом всей ее жизни.

В 19 лет Наталья Александровна организует при одной из фабрик воскресные классы для подростков и с увлечением работает в них. А через четыре года – в 1893 г. – добивается того, что не удалось ей сделать десятью годами раньше, – в одном из беднейших районов Москвы, на Пресне, при ее содействии создаются ясли для детей рабочих. Целеустремленность и самоотверженная увлеченность делом позволили молодому педагогу, несмотря на ограниченные материальные возможности этих яслей, хорошо поставить в них работу.

В 1896 г. в жизни Натальи Александровны произошло событие, которое определило не только ее личную, но и всю ее дальнейшую творческую судьбу,– она вышла замуж за Федора Андреевича Pay. С этого времени до конца жизни все интересы Натальи Александровны связаны с делом воспитания и обучения детей, а затем и взрослых, лишенных слуха.

Первые шаги в сурдопедагогике были сделаны Н.A. Pay в школе для глухих, где учительствовал в то время ее муж. Уже в эти годы работы с детьми школьного возраста Наталью Александровну волновала мысль о том, что раннее, дошкольное воспитание глухих может оказать значительное положительное влияние на уровень их общего и речевого развития.

Идеи дошкольного воспитания глухих детей и до этого высказывались русскими сурдопедагогами. Так, известный педагог, тонкий психолог В.И. Флери подчеркивал необходимость дошкольного воспитания глухих, обосновывал значение этого периода для всего последующего развития ребенка.

Вопрос о раннем воспитании детей, страдающих различными недостатками развития, в том числе и глухотой, был поднят передовыми представителями интеллигенции на II съезде деятелей по техническому и профессиональному образованию (1895–1896).

Эти идеи получили свое воплощение в 1900 г., когда в Москве открылся детский сад для глухих детей. Он был первым не только в Москве и не только в России, он был первым и в Европе. Его основателями были Н.А. и Ф.A. Pay.

С этого времени деятельность Натальи Александровны неразрывно связана с работой по дошкольному воспитанию глухих.

Роль Н.A. Pay в становлении русской и советской дошкольной сурдопедагогики огромна. Трудно назвать вопросы теории и практики специального дошкольного воспитания, которые не находились бы в сфере внимания Натальи Александровны. Опыта по воспитанию детей дошкольного возраста не было во всей европейской сурдопедагогике. Необходимо было решать вопросы всей организации этого большого и ответственного дела – вопросы создания и расширения сети дошкольных учреждений и определения их структуры, режима, задачи дифференцированного подхода к детям с различной степенью нарушения слуха, принципы комплектования групп, вопросы содержания воспитания и специальной методики общего и речевого развития, возможности развития и использования слухового восприятия детей, вопросы подготовки кадров и пропаганды нового дела и многие другие, ежедневно выдвигаемые практикой.

Постепенно накапливался опыт работы с маленькими глухими. Но создание одного детского сада не решало поставленных задач. Наоборот, успехи в работе с его воспитанниками свидетельствовали о том, как много возможностей глухого ребенка остаются неиспользованными при отсутствии специального дошкольного воспитания, убедительно подчеркивая его крайнюю необходимость.

Н.A. Pay предпринимает неоднократные попытки добиться того, чтобы в стране было создано большое количество подобных учреждений, где маленькие глухие получат возможность раньше начать обучение словесной речи. В 1915 г. эти попытки увенчались успехом – Московская городская управа отпустила средства на организацию трех детских садов для глухих. Новые детские сады также работали под руководством Натальи Александровны.

Только Великая Октябрьская социалистическая революция дала простор для творческой педагогической работы, предоставила большие возможности для развития народного образования.

Значительно выросла сеть специальных дошкольных учреждений. Н.A. Pay до 1921 г. была инспектором детских садов для глухих. При ее непосредственном участии реализовалось постановление Советской власти о создании новых учреждений для глухих дошкольников.

Задачи специального государственного дошкольного воспитания глухих Наталья Александровна Pay видела во всестороннем развитии физических и духовных сил ребенка, выделяя в качестве наиболее важного момента – формирование словесной речи. Она писала: «...в задачи его (дошкольного воспитания. –Н.С.) входит, кроме всестороннего – физического, умственного, нравственного и эстетического – воспитания в духе коммунизма, также и развитие словесной речи в ее устной и письменной формах как основного средства общения и обучения».

Организовывавшиеся детские сады и дошкольные группы при школах для глухих нуждались в немедленной и систематической помощи в решении как организационных, так и методических вопросов. Неоценима заслуга Н.A. Pay в том, что она объединяла и поддерживала коллективы, ведущие работу в этих учреждениях. Детский сад, руководимый Н.A. Pay, стал базой, где работники дошкольного воспитания практически знакомились с постановкой дела. Наталья Александровна вела обширную переписку с педагогами дошкольных учреждений, помогая им осваивать эту молодую область сурдопедагогики.

Метод формирования словесной речи, применявшийся в то время в школе для глухих, не мог быть механически, без учета особенностей дошкольного возраста перенесен в практику детских садов. Разработка оригинального метода формирования словесной речи у глухих дошкольников – заслуга Н.A. Pay.

Теоретические знания, огромный практический опыт позволили Н.A. Pay впервые в истории обучения и воспитания глухих детей создать систему дошкольного воспитания глухих. Эта система сложилась в результате неустанных поисков новых, наиболее эффективных путей развития маленьких глухих и формирования у них словесной речи. Основные ее положения оформлены в виде монографии «Дошкольное воспитание глухонемых», вышедшей в 1947 г., уже после смерти Натальи Александровны. В 1925 г. отмечалось 25-летие со дня организации в России первого детского сада для глухих. По этому поводу известный русский сурдопедагог Н.М. Лаговский писал: «Своими достижениями... Наталья Александровна твердо доказала громадное значение дошкольного воспитания для глухонемого ребенка в отношении его развития вообще, доказала, в частности, что самый главный, самый верный путь к успеху устной речи глухонемого лежит в воспитании этой речи у него с самого раннего детства».

Позднее, в 1940 г., когда общественность отмечала 40-летие первого детского сада для глухих, работа Натальи Александровны была оценена также высоко. Воспитанники специального дошкольного учреждения отличались не только значительным общим умственным развитием, но и естественностью поведения и хорошим контактом со слышащими, что было возможно благодаря наличию у этих детей внятной, разборчивой устной речи и навыков беглого чтения с губ.

Интересы и педагогическая деятельность Н.A. Pay не ограничивались вопросами раннего специального воспитания глухих детей. Живая, деятельная, отзывчивая, Наталья Александровна не могла остаться равнодушной к судьбе людей, повергнутых в отчаяние наступившей глухотой. Человек, обладающий сформированной речью, но привыкший воспринимать ее только с помощью слуха, утратив его, теряет почву под ногами. Обрушившееся внезапно несчастье, выбивает пострадавшего из привычного для него ритма жизни, нередко лишая его интереса к окружающему, приводит к отчаянию. Найти слова ободрения, подсказать пути восстановления контакта с окружающими – благородная задача. По свидетельству всех, кого привела к Наталье Александровне внезапная потеря слуха, она к каждому умела найти «ключ», умела поддержать, заразить своим оптимизмом.

В 1922 г. по инициативе супругов Н.А. и Ф.A. Pay был организован кружок обучения чтению с губ для плохослышащих взрослых, ставший основой созданного в 1928 г. Клуба беглого чтения с губ. Членский билет № 1 был вручен Наталье Александровне Pay.

Позднее клуб был преобразован в курсы чтения с губ, а затем – в «Слуховой кабинет». В течение нескольких лет Н.A. Pay была научным консультантом этого учреждения.

Начатое супругами Pay дело помощи взрослым оглохшим продолжается и сейчас: в домах культуры ВОГа, в поликлиниках действуют многочисленные кружки обучения чтению с губ. В годы Великой Отечественной войны эта работа приобрела особое значение: в различных госпиталях последователи и ученики Н.A. Pay занимались с солдатами и офицерами Советской Армии, потерявшими слух в результате ранения или контузии.

В работе по обучению чтению с губ взрослых Н.A. Pay придавала огромное значение определенному душевному состоянию ученика. «Оптимистическое настроение, – писала она, – доверие к учителю и желание овладеть искусством чтения с губ являются важными условиями успеха».

Как никто другой, Наталья Александровна обладала даром вселять бодрость духа в людей, подавленных недугом. В 1929 г. вышло первое методическое руководство, предназначавшееся для работающих со взрослыми, – «Чтение с губ. В помощь оглохшим и поздно оглохшим». Книга имела девиз: «Подчини глухоту себе, но не подчиняйся ей».

Это руководство состоит из двух частей: методических указаний и материала для упражнений. В первой части излагаются основные положения, на которых строится применявшийся Н.A. Pay метод обучения чтению с губ. Особое значение Наталья Александровна придавала умению ученика подражать и произносить совместно с учителем предлагаемый речевой материал.

В свое время созданное Н.A. Pay методическое руководство сыграло большую роль, показав людям, лишившимся слуха, путь преодоления ограничений в общении с окружающими, причиной которых явилась глухота.

В результате большой и кропотливой практической работы был собран ценнейший материал, на основании которого Наталья Александровна совместно с Федором Андреевичем Pay подготовили новое руководство с учетом корректив, внесенных опытом обучения. К сожалению, этот труд не был опубликован.

Из разнообразных приемов работы по чтению с губ со взрослыми оглохшими следует отметить «Круговое письмо» – дневник, который заполнялся по очереди каждым его участником. «Круговое письмо» переходило из рук в руки, пересылалось из города в город, оно помогало людям, потерявшим слух, устанавливать контакты, расширяло их кругозор, давало им моральную поддержку.

На протяжении всей своей жизни Н.А. Pay неустанно трудится по подготовке педагогических кадров, по оказанию методической помощи сурдопедагогам. Чтение лекций на курсах, консультации, переписка, посещение занятий в детских садах, работа в кружке, а затем Клубе беглого чтения с губ, разработка планов, методических указаний – все это служило цели повышения квалификации сурдопедагогов.

С 1923 г. Наталья Александровна читает лекции, преподает в высших учебных заведениях, на кафедре сурдопедагогики 2-го МГУ, с 1929 г. – Московского государственного педагогического института имени В.И. Ленина. В 1932 г. Н.A. Pay присвоена ученая степень кандидата педагогических наук.

Особое место в деятельности Н.A. Pay занимает работа с родителями, имеющими детей с теми или иными недостатками слуха.

В записях Натальи Александровны нашли отражение далеко не все проводимые ею консультации. Но даже этот неполный список содержит около 3 тысяч имен. Многие нашли у Н.A. Pay моральную поддержку и квалифицированную помощь. Для маленьких глухих, получивших заботливую помощь и ласку, Наталья Александровна была любимой «Мамой Атой».

Ярким примером может служить ее помощь X. Мир-Касимовой, описавшей историю воспитания своего сына в книге «Записки одной матери». Руководство воспитанием мальчика осуществляла Н.A. Pay.

Придавая огромное значение правильному семейному воспитанию глухого ребенка, Наталья Александровна считала необходимым вооружить мать знаниями о причинах потери слуха, условиях развития глухого ребенка, о возможностях его умственного развития, а также практическими советами по организации занятий. Наталья Александровна создала специальные руководства по семейному воспитанию глухих детей: «О воспитании глухонемых детей дошкольного возраста. Советы родителям» (1903), «Матерям маленьких глухонемых детей» (1927), «Что может и должна сделать мать только что оглохшего ребенка», «Матерям маленьких тугоухих детей» (1931), «Для родителей глухонемого ребенка», «Для матери глухонемого ребенка» (1936).

Печатное наследие Н.A. Pay обширно и многогранно: статьи в различных журналах, учебники для школ глухонемых, в частности букварь, составленный ею совместно с Ф.A. Pay, выдержавший 11 изданий, методические руководства, программы, монографии – всего около 40 работ.

Н.A. Pay – участник многих совещаний по вопросам обучения и воспитания глухих, где она выступала с докладами по проблемам специального дошкольного воспитания.

Свою научную и практическую деятельность Наталья Александровна сочетала с большой общественной работой.

Любовь к своей профессии Наталья Александровна и Федор Андреевич передали и своим детям: трое из них стали сурдопедагогами.

Во многих уголках нашей страны с глухими детьми работают ученики Н.A. Pay и ученики учеников. Успешно трудятся те, которые много лет назад были воспитанниками Натальи Александровны. И в этой преемственности – жизнь дела, которому так страстно и преданно служила замечательный советский сурдопедагог Наталья Александровна Pay.

Н.Ф. Слезина

РАУ Наталья Александровна (урождённая Голяшкина): Quellen/Источники: России» энциклопедия, Том № 3 (П – Я), «ЭРН» Москва, 2006, ISBN 5-93227-002-0. 896 стр. Тираж 4500 экземпляров. Издано Общественной академией наук российских немцев. Seite(n)/Страница(ы) 210-211 Geboren/Родилась: 24.05.1870. Москва. Gestorben/Умерла: 20.02.1947. Москва. Сурдопедагог. Организатор и педагог курсов для матерей и воспитательниц глухонемых дошкольников (1915). Председатель «Общества матерей» (с 1917). Кандидат педагогических наук (1937). Жена Ф.А. Раи (с 1896). Отец – Александр Николаевич Голяшкин (1824-1880). Мать – Елена Карловна фон Шлиппе (1837-1912). Автор первого пособия по обучению глухих дошкольников «О воспитании глухонемых детей дошкольного возраста: Советы родителям» (1903). Автор более 50 статей, брошюр и учебников по сурдопедагогике. Похоронена на Даниловском кладбище.

Наталия, 20.05.1870 - 20.02.1947, крещена 31 мая (старый стиль) 1870, на дому, от церкви Успенской на Вражке, в Москве, Газетном переулке, у Тверской. Восприемники: брат Александр и сестра отца ее Софья Николаевна Насекина. Крестил священник Василий Сперанский. Наталья Александровна оставила богатые воспоминания о своей жизни и жизни окружавших ее людей. Муж - Федор Андреевич Рау. О ней и ее муже Федоре Андреевиче Рау более подробно написано в родословной семьи Рау. Федор (Фридрих Вильгельм Альбертович) Андреевич родился в городе Ульме, в Германии, был Вюртембергский подданный, российское подданство получил 29 января 1898 года, дело 4768 канцелярии Его Императорского Величества, принял православие. Выше смотрите воспоминания Сергея Георгиевича Солюс. Венчались 11 сентября 1896 года в церкви Покрова Богородицы села Таширово Литвиновского Благочиния. Из воспоминаний Н.А. “Батюшка принес мне книгу для записи. В последний раз я твердой рукой расписалась: Наталья Александровна Голяшкина. Как сейчас помню, не хватило чернил на последнем слове, и пришлось вторично обмакнуть перо. С этого началась служба. Подвели меня, подвели Федю, вложили наши руки одна в другую и все. Обручение, венчание - вся служба была торжественна, но, вместе с тем, и проста. Федя был несколько бледен, и, помню, очень благочестиво наклонял голову при каждом крестном знамении священника.... Оба похоронены на Даниловском кладбище, в Москве, уч.25. На надгробии написано: “Член-корреспондент Академии педагогических наук РСФСР профессор Рау Федор Андреевич 26.03.1868 - 30.05.1957 Основательница первого детского сада для глухонемых в России Доцент Наталья Александровна Рау 6.06.1870 -20.02.1947.” ( дата рождения, указанная на надгробии, и дата рождения - по документам, не совпадают. Дата рождения, указанная по документам, если перевести на новый стиль, должна быть 2-го июня- М.С.). Надгробие представляет собой большую неотесанную гранитную глыбу, метра 2 высотой. В середине, на отесанной части, помещены выше указанные надписи. Внизу находится маленькая мраморная досочка размером примерно 25х60 см, разделенная пополам. В левой части сделана надпись: Рау Юрий Николаевич 9.VII./19- 12.XII/94, в правой части - Тульпо Владимир Леонидович 1.XII/25 - 27.IV/94. (Внуки Натальи и Федора Рау). Еще ниже лежит мраморная доска размером примерно 50х50 см с надписью: “Профессор Рау Елена Федоровна 10.III.1898 - 2.VIII.1969; сурдопедагог Тульпо Зоя Федоровна 7.II.1907 - 3.VII.1976” Находится могила на участке 25. Как войдете на кладбище, то на пригорке, слева от основной дороги, ведущей к церкви, хорошо видно надгробие.

Привожу краткую Автобиографию бабушки Наташи, которую она сама составила и которую мне передал внук ее Михаил Леонидович Тульпо.

                                      Автобиография 

                                Наталии Александровны Рау. Я родилась в 1879 году 24 мая в семье юриста. Образование получила в гимназии. В 1894 году я открыла при Пресненском попечительстве о бедных первые в Москве ясли для детей рабочих Пресненского района. В 1896 году я совместно с мужем открыла школу-интернат для глухонемых детей и страдающих дефектами речи. В 1900 году мною основан был первый в России детский сад для глухонемых детей, который 4 ноября 1925 года, в день 25-летней годовщины основания по постановлению МОНО переименован в I Детский дом глухонемых дошкольников имени Н. и Ф. Рау. В 1915 году Московское городское самоуправление поручило мне организовать 3 детских сада для глухонемых и возложило на меня инструктирование дошкольных работников и заведование всеми детскими садами. В 1914 и 1915 г.г. я вела курсы по подготовке матерей глухонемых детей дошкольного возраста и воспитательному для упомянутых 3-х городских детских садов. В 1921 году МОНО (Московский отдел народного образования – М.С.) назначило меня учительницей, а в 1924 году заведующей IV детским домом для глухонемых дошкольников младшего возраста (от 2-х до 5 лет). В 1923/24 и 1924/25 учебных годах я читала лекции и вела практические занятия по дошкольному обучению и воспитанию глухонемых со студентами IV курса Педагогического Института детской дефективности и Института Педологии и Дефектологии, а в текщем учебном  году я назначена доцентом дефектологического отделения Педфака (педагогического факультета) II Московского Государственного Университета. С 1923 года веду занятия по дошкольному обучению на курсах переподготовки сурдопедагогов, устраиваемых Наркомпросом (Народный комиссариат просвещения - М.С.). Мои литературные труды: в 1903 г. издана брошюрка “Советы родителям глухонемых детей дошкольного возраста”. в 1903 г., совместно с мужем, издан Букварь для глухонемых, вышедший в 1924 году 4-м переработанным изданием. в 1907 г. выпущена книжка для чтения на 3. и 4. году обучения глухонемых “Маленьким друзьям”. В 1914 г. издали с мужем 2 выпуска первой книжки для чтения (на 2-ом и 3-ем году обучения): “Маленький глухонемой читатель”. В 1924 г. в журнале “Делегатка” отпечатана моя статейка о воспитании глухонемых детей дошкольного возраста. В настоящее время в сборнике, издаваемом СПОН Наркомпроса, печатается обширная статья организационного и методического характера - “Дошкольное воспитание и обучение глухонемых”. Из неизданных трудов готовы к печати следующие:  1) “Советы родителям глухонемых детей дошкольного возраста” - брошюрка, переработанная и принятая Наркомпросом для издания. 2) Программы дошкольного обучения глухонемых (по схеме Гуса) - также в Наркомпросе. 3) Плакат по профилактике глухонемоты (также в Наркомпросе). 4) Руководство по обучению чтения с губ тугоухих, глохнущих и и поздно-оглохших. 5) Игры для глухонемых детей дошкольного и школьного возраста. Руководство для сурдопедагогов. 6) Что может и должна делать мать с маленьким глухонемым ребенком . 7) Первая книжка глухонемого дошкольника старшей ступени (готовится к печати). 8) Хрестоматия глухонемого дошкольника старшей ступени (готовится к печати). 9) Руководство по дошкольному воспитанию и обучению (готовится к печати). В разное время я помещала специальные статьи в журнал “Вестник попечительства о глухонемыых”. На съездах и конференциях учителей в 1903, 1910, 1921 и 1924 г.г. и школьно- санитарных врачей в 1919 г. я принимала активное участие своими докладами о дошкольном воспитании и обучении глухонемых.  На международный съезд учителей глухонемых в июле 1925 г. мною был передан делегату от СССР, т. (товарищу – М.С.) Выготскому, материал для его доклада и для выставки при съезде. 

Подпись НатРау (3 раза) Написано 22/ХI 25 г.