Follow
A project trying to restore the names of the holocaust victims of the village Oboltsy, Orsha district, Vitebsk region, Belarus.
History
The town of Oboltsy, Tolochinsky district, has been known since the end of the 14th century. A brief history of the ancient Obolets can be found on Wikipedia. The landowner was the landowner Zaretsky. His estate consisted of two houses. Some rooms were located next to the garden, with ponds in the English manner. And near the mill, a little off, there were utility buildings. The town was mainly inhabited by people of craft professions: shoemakers, tailors, blacksmiths. Until 1937 there was an Orthodox church. Located on a hill in the center of the village. But it closed immediately after the arrest of the priest. Probably half of the inhabitants of the town were Jews. Many Jews left the town in the years 20-30 because of the difficult economic situation. Someone moved to big cities, some went to work in the Urals. Some of them returned to their native places. Small artels were organized. There were artisans of shoemakers led by Katz and Aron Chernin. Basically, 5-6 people worked in them. The Jewish women of the town were mainly houseworkers. Some worked on a collective farm. In the absence of sufficient funds, they tried to keep livestock and poultry. Some farms had a cow, pigs, geese and chickens. The place was a purely Jewish street, the houses on which were different from Russian houses. The second street was called Russian. In a Jewish house, the whole square was divided into rooms. A kitchen is fenced off near the Russian stove, then a dining room. Further a small bedroom, sometimes a second bedroom and a small room. And in Russian houses - a maid. These houses were without partitions, just a large area. And the architecture of Jewish houses was somewhat different. Apparently the influence of the Western countries from where the Jews came from affected. Boards in Russian houses on the ceiling lay one beside the other. And in the Jewish, they lapped one upon another. The boards were indented with an unusual shape. The ceilings are whitewashed, the walls are covered with newspapers or paper. In Jewish houses there was milk dishes, and for meat there were separate plates. In Russian homes, this was not. They sat at the same table with their family and ate from one clay bowl. The spoons were wooden, home-made. An integral part of the Jewish house was a porch with a carved fence and a pair of benches on each side, on which quiet men liked to read newspapers on quiet evenings. Before the war, Mendel Prosmushkin was engaged in the distribution of newspapers. It is not known exactly what newspapers these were, but one of them was in Yiddish and was brought from Moscow - Der Eimes. There was a synagogue in the town. It was a wooden building, with a second floor for women, where a large and steep staircase led. On the top floor there was a small window through which little girls examined the men standing below with great curiosity. The services were carried out by Prosmushkin, an educated and erudite elderly person. All Jewish holidays were celebrated. Especially prepared for the dogs. A basket with utensils that was used only on dogs was removed from the attics. A large number of matzo was baked. The whole process of making matzo especially pleased the kids. They asked for a little dough, kneading, rolling with a gear wheel, asked to put it in the oven, and ran out into the street with a piece of personally cooked matzo. In the summer months, children spent almost all their free time on the river. Those who wanted to learn how to swim made themselves something like reed floats. The school was located in the former landowner house near the river. Nearby was a bridge and a waterfall for the mill. Once upon a time, there were two Jewish schools. Initial on one side of the river, and oldest on the other. But with the decrease in the number of Jewish children, just before the war, only the initial one remained. Despite the small size of the place the hospital worked, there was a midwife, a pharmacy. The pharmacy was located in a former Jewish house. In the very center of the town is the old Jewish cemetery, and the new one was located outside the village. Sometimes relatives of small-town residents from Vitebsk, Moscow and Leningrad came to visit the town. They shared news, brought family photos. According to various sources, the number of Jewish residents of the town before the war is estimated from 200 to 300 people. As far as it is known, after the Second World War there were no Jews left in the town, all the survivors chose not to return.
Holocaust
Jews were placed in a former school, before it was the landowner's house.
Wooden, one-floor building with many rooms. In total, more than 200 people gathered. Yesterday's school turned into a ghetto. Everyone knew each other well, a small place. Organized guards to notify the residents of the ghetto. The school building was away from the village. Opposite was a forest, a kilometer and a half. We barely ate. The Russians helped as they could. They tried to live an ordinary life in order to distract children from the horrors of the ghetto. Laying to sleep young children sang lullabies, told funny stories. All supported each other. Received information about the execution in Vitebsk, Orsha, and other places. Anna Iofik (born 1922) apparently maintained contact with the partisans. Before the war, she worked in Orsha in the district executive committee. Smart, energetic, beautiful. It is possible that she was left in the occupied territory to work with partisans, and youth was paid around her. The version of communication with the partisans is also confirmed by the testimony of Sonya Amburg that they collected weapons, ammunition and transferred to the partisans. For Passover they got flour, baked matzo. Prepared for Easter. When they learned about the execution of the Smolyan ghetto, they decided to go to the forest. But who will go? April is a month, it is snowing. And in the forest snow knee-deep. It was decided that only large children leave. Everyone who goes should rely only on their own strength. They were divided into small groups, according to families. We agreed to meet near the village of Kiselyov at the edge of the forest. Night, forest, where is this edge? Young guys - Misha Chernin, Aron, Leiser walked through the forest trying to gather people. The group was 44 people. Orphans Meir and Sotya Aronovich returned to the ghetto. Sot’s side ached, he can’t walk. Zlata Amburg, with her son Berka, daughter Sonya and two twin little Zyama and Israel. The kids cried, were afraid of the forest, and the whole family decided to return to the ghetto. Boris Kogan with older children Geisha (Grisha), Sonya, Sloma, Khola went into the forest. Yokha, his wife, with the little ones remained in the ghetto. Svistunovy. Esther died in Smolyany. And Rachel was left with her grandmother, 3 years old, not like a Jewess - white, blue-eyed, but spoke half Russian and Jewish. She was later stolen from the ghetto by Brother Leiser (Leonid). In May-June, Jews in the ghetto were shot. Meir Aronovich tried to escape from execution, hid under the spill. It was given to the Germans by the elder Bachun. Meir was pulled out, hit on the head with a butt and thrown into the car. Eugene Avrutin, a girl of 11 years old, tried to escape. The German overtook her and broke his head with a butt. Sonia Amburg managed to escape from the place of execution and subsequently fall into the partisan detachment. Burke Amburg, a sturdy, stocky teenager made an attempt to escape. But when the German ran across the bridge near the mill, he was overtaken. Burke grabbed him and threw him into the river, but they shot him and dragged him to the pit. Sarah, from Minsk. Parents were at the front, doctors. Beautiful, with blonde hair, only completed 10 classes. Someone gave out Sarah, they led to the place of execution. She lay down near the pit, straightened the dress, her hair and shot her. All the executed Jews were thrown into the pit, the former collective farm cellar.
The further fate of the Jews who escaped from the ghetto was different. Most fought in the partisan detachments of Belarus and in the ranks of the Red Army. Some of them were able to cross the front line. In the NARB. F.968. Op. 2. D 7. L.347; NARB. F.1440. Op.3. D.752. L.98. it is indicated that during the Second World War in Oboltsy killed 76 people. The total number of inhabitants is also indicated - 283. It is not very clear what this total number includes, possibly only Jewish residents. Judging by the number of houses before the Second World War - 122, the total number of residents should be at least 500-600.
In the list below of Jews who died in the ghettos of Oboltsy, there are 74 people, some have unknown names. It is precisely known that in the ghetto in Oboltsy there were Jews from Orsha and one girl from Minsk. We collect information in Excel format with names, parents' names, professions, date and place of death. Work on the restoration of the names of all the dead continues.
Проект восстановления имен погибших во время Холокоста еврейского населения м. Обольцы, Оршанского района, Витебской области, Беларусь.
История
Местечко Обольцы, Толочинского района известно с конца 14 века. Коротко с историей древних Оболец можно ознакомиться в Википедии. Владельцем местечка был помещик Зарецкий. Имение его состояло из двух домов. Одни покои находились рядом с садом, с прудами на английский манер. И возле мельницы, чуть поодаль, были подсобные строения. В местечке в основном проживали люди ремесленных профессий: сапожники, портные, кузнецы. До 1937 года существовала православная церковь. Располагалась на возвышенности в центре села. Но она закрылась сразу после ареста священника. Наверное половину жителей местечка составляли евреи. Многие евреи покидали местечко в 20-30 годах из-за сложного экономического положения. Кто-то переселялся в большие города, некоторые отправлялись на заработки на Урал. Часть из них возвращались в родные места. Организовывались мелкие артели. Существовали артели сапожников под руководством Каца и Арона Чернина. В основном в них работало по 5-6 человек. Еврейские женщины местечка, в основном, занимались домашним хозяйством. Некоторые трудились в колхозе. При отсутствии достаточного количества денежных средств старались держать домашний скот и птицу. В некоторых хозяйствах были корова, свиньи, гуси и куры. В местечке была чисто еврейская улица, дома на которой отличались от русских домов. Вторая улица так и называлась – Русская. В еврейском доме вся площадь делилась на комнаты. Возле русской печи отгорожена кухня, затем столовая. Далее небольшая спальня, иногда вторая спальня и маленький зал. А в русских домах – горница. Эти дома были без перегородок, просто большая площадь. И архитектура еврейских домов несколько отличалась. Видимо сказывалось влияние западных стран откуда появились евреи. Доски в русских домах на потолке лежали одна возле другой. А в еврейских они располагались внахлест одна на другую. Доски были с углублением, необычной формы. Потолки побелены, стены оклеены газетами или бумагой. В еврейских домах была молочная посуда, а для мясного отдельные тарелки. В русских домах такого не было. Они садились семьёй за один стол и ели из одной глиняной миски. Ложки были деревянные, самодельные. Неотъемлемой частью еврейского дома было крылечко с резной оградой и парой скамеек по бокам, на которых тихими вечерами местные мужчины любили почитывать газеты. Перед войной распространением газет занимался Мендель Просмушкин. Точно не известно какие это были газеты, но одна из них была на идиш и привозилась из Москвы – Дер Эймес. В местечке была синагога. Это было деревянное здание, со вторым этажом для женщин, куда вела большая и крутая лестница. На верхнем этаже было маленькое окошечко через которое маленькие девочки с большим любопытством рассматривали стоящих внизу мужчин. Службы проводил Просмушкин, образованный и эрудированный пожилой человек. Отмечались все еврейские праздники. Особенно готовились к песах. С чердаков снималась корзина с посудой, которую использовали только на песах. Выпекалось большое количество мацы. Весь процесс приготовления мацы особенно порадовал детвору. Они выпрашивали немного теста, замешивали, прокатывали зубчатым колесиком, просили поставить в печь, и выбегали на улицу с кусочком лично приготовленной мацы. В летние месяцы дети почти все свободное время проводили на речке. Кто хотел научиться плавать мастерили себе что-то наподобие поплавков из тростника. Школа располагалась в бывшем доме помещика возле реки. Рядом находился мостик и водопад для мельницы. Когда-то существовало две еврейские школы. Начальная по одну сторону реки, и старшая по другую. Но с уменьшением количества еврейских детей, перед самой войной, осталась только начальная. Несмотря на небольшие размеры местечка работала больница, была акушерка, аптека. Аптека располагалась в бывшем еврейском доме. В самом центре местечка – старое еврейское кладбище, а новое располагалось за селом. Иногда в местечко приезжали погостить родственники местечковых жителей, из Витебска, Москвы и Ленинграда. Делились новостями, привозили семейные фотографии. По разным данным количество еврейских жителей местечка перед войной оценивается от 200 до 300 человек. Насколько известно после ВОВ евреев в местечке не осталось, все выжившие предпочли не возвращаться.
Холокост
Евреев разместили в бывшей школе, раньше это был дом помещика.
Деревянное, одноэтажное, со многими комнатами здание.
Всего собрали больше 200 человек.
Вчерашняя школа превратилась в гетто. Все хорошо знали друг друга, местечко маленькое. Организовали охрану себя чтобы оповестить жителей гетто.
Здание школы было в отдалении от деревни. Напротив был лес, километра полтора.
Питались слабо. Русские помогали как могли. Старались жить обычной жизнью, чтобы отвлечь детей от ужасов гетто. Укладывая спать маленьких детей пели колыбельные песни, рассказывали смешные истории. Все поддерживали друг друга.
Получали информацию о расстреле в Витебске, Орше, других местах.
Анна Иофик (1922 г.р.) видимо поддерживала связь с партизанами. До войны работала в Орше в райисполкоме. Умная, энергичная, красивая. Вполне возможно что была оставлена на оккупированной территории для работы с партизанами, и вокруг неё выплачивалась Оболецкая молодёжь. Версию связи с партизанами подтверждает и свидетельство Сони Амбург о том что собирали оружие, боеприпасы и передавали партизанам.
На еврейскую пасху достали муки, испекли мацу. Приготовились к пасхе.
Когда узнали о расстреле Смольянского гетто приняли решение идти в лес. Но кто пойдёт? Апрель месяц, лежит снег. А в лесу снег по колено. Решено что уходят только большие дети. Каждый кто идёт должен рассчитывать только на свои силы. Разбились на маленькие группы, по семьям.
Договорились встретиться возле деревни Киселева на опушке леса.
Ночь, лес, где эта опушка? Молодые ребята – Миша Чернин, Арон, Лейзер ходили по лесу пытаясь собрать людей. Группа составила 44 человека.
Сироты Меир и Сотя Аронович вернулись в гетто. У Соти заболел бок, не может идти.
Злата Амбург, с сыном Беркой, дочерью Соней и двумя близнецами маленькими Зяма и Израиль. Малыши плакали, боялись леса и вся семья приняла решение вернуться в гетто.
Борис Коган со старшими детьми Гейся(Гриша), Соня, Шлёма, Холя ушли в лес. Йоха, его жена, с маленькими осталась в гетто.
Свистуновы. Эстер погибла в Смольянах. А Рахель оставили с бабушкой, 3 года, не похожа на еврейку – беленькая, голубоглазая, но говорила наполовину по-русски и по-еврейски. Её позднее выкрал из гетто брат Лейзер (Леонид).
В мае-июне расстреливали евреев гетто.
Меир Аронович пытался сбежать от расстрела, спрятался под щепой. Его выдал немцам староста Бачун. Меира вытащили, ударили прикладом по голове и бросили в машину.
Женя Аврутина, девочка 11 лет, пыталась бежать. Её настиг немец и разбил голову прикладом.
Соне Амбург удалось убежать от места расстрела и в дальнейшем попасть в партизанский отряд.
Берка Амбург, крепкий, коренастый подросток предпринял попытку побега. Но когда бежал через мостик возле мельницы его настиг немец. Берка схватил его и бросил в реку, но его застрелили и притащили к яме.
Сара, из Минска. Родители были на фронте, врачи. Красивая, с белокурыми волосами, только занончила 10 классов. Сару кто-то выдал, привели к месту расстрела. Она легла возле ямы, расправила платье, волосы и ее застрелили.
Всех расстрелянных евреев бросали в яму, бывший колхозный погреб.
Дальнейшая судьба евреев спасшихся из гетто сложилась по разному. Большинство сражались в партизанских отрядах Белоруссии и в рядах Красной армии. Часть из них удалось переправить через линию фронта.
В НАРБ. Ф.968. Оп.2. Д.7. Л.347; НАРБ. Ф.1440. Оп.3. Д.752. Л.98. указано что в период ВОВ в Обольцах погибло 76 человек. Указано также общее число жителей – 283. Не очень понятно что включает это общее число, возможно только еврейские жители. Судя по количеству домов перед ВОВ – 122, общее число жителей должно быть не менее 500-600.
В приведённом ниже списке евреев погибших в гетто местечка Обольцы 74 человека, у некоторых неизвестны имена. Точно известно что в гетто в Обольцах были евреи из Орши и одна девушка из Минска.
Собираем информацию в формате эксел с указанием имён, имён родителей, профессий, даты и места смерти. Работа по восстановлению имен всех погибших продолжается.